Старик закашлялся, и Раф уважительно кивнул, радуясь, что чудак протянул так долго и сможет добыть ему желаемое.

— Еще я внес записи в метаинформ, свидетельствующие, что я получил общую лицензию через положенные инстанции. Тебе остается только перевести деньги на мой счет, и агент твой.

Старик протянул клавиатуру Рафу, который не без заминки ввел свой код.

— Вот и все, — сказал бутлегер. — Здесь меня больше не ищи, меня тут не будет.

Со скрежетом отодвинув стул, Раф встал: ему не терпелось добраться до узла метаинформа и связаться со своим агентом.

— И последнее, — настойчиво сказал старик, — я перевел агента в режим обучения, чтобы он мог запомнить твою внешность и манеры, накопленные знания и цели. Будь осторожен с тем, чему ты его учишь.

— Не боись, старик, — бросил Раф. — Все под контролем.

…последний шанс представился в восьмидесятых. Но русские в отличие от китайцев, которые быстро интегрировали dian nao(буквально «электрический мозг») в свою мутирующую разновидность марксизма, не смогли им воспользоваться. Резко ограничив роль компьютеров в жизни общества из страха перед разрывом социальных связей, сопровождающим свободный обмен информацией, они сами отбросили себя на задворки нового мирового порядка, на обочину постиндустриальной экономики, в которой информация стала одновременно и товаром, и средством обмена и расчета. С этого момента упадок их государства сделался неизбежным, и последовавшее затем переключение мировых ресурсов с гонки вооружений на более разумные цели приобрело беспрецедентный в мировой истории размах. Вкупе с экономическим благосостоянием это дало плоды в виде таких прекрасных проектов, как «Корпус консервации городов»…

МЕТАИНФОРМ: глобальная система, включающая и объединившая в единое целое все телекоммуникации, компьютеры и компьютерное пространство, издательства, индустрию развлечений, мониторинг и управление роботизованными устройствами.

Эвелин Мейкомб (парализованные конечности усохли, но ум остр как никогда) неподвижно сидела в инвалидном кресле, а ее мозг лихорадочно работал над созданием ловушки для беглого агента, слоняющегося в ее системе. Материализовавшись из узла в подлокотнике автоматизированного кресла, агент самой Эвелин Мейкомб схватил за спинку вечный трон своей владелицы и покатил ее по комнате.

Иллюзия, в которой здоровая и поразительно красивая молодая женщина возит свою погруженную в раздумья двойняшку-калеку, казалась полной.

Впрочем, и саму иллюзию, и ощущение от нее Эвелин описала бы иначе.

Она бы сказала, что это ее истинное «я» возит по комнате иллюзорное.

И плевать, если кто-то назовет ее «сим-сим».

Но ей сейчас не до ярлыков. Во всяком случае, теперь, когда над метаинформом нависла угроза агента Фройндлиха, обещая потрясти основы мировой экономики, подорвать сущностную чистоту всех агентов, а следовательно, их надежность.

(Если бы она могла, то поежилась бы при одной только мысли, что ее собственный агент может стать нелояльным. Нельзя позволять таким страхам препятствовать успешному завершению дела, да еще и самого важного в ее карьере. Однако угроза столь велика, что трудно быть объективной. Как еще она может вести достойную человека жизнь, если не посредством агента? Впрочем, ничего иного она не хотела. Но что, если даже это существование у нее отберут?)

Эвелин вновь перебрала события последних двух дней, пытаясь составить цельную картину из беспорядочного нагромождения данных и лиц, агентов и поступков.

Все началось утром, когда в ее квартиру на Централ-парк-уэст [18] неожиданно явился агент ее босса.

Ее босом был Сэм Хантмен, глава Агентства национальной безопасности. Эвелин знала, что агент Хантмена ни в коей мере не похож на своего владельца. Решительно ничего не предписывало, что агент должен выглядеть именно так, как его владелец, хотя большинство людей сохраняли подобную видимость, разве только убирали какую-нибудь бородавку или прыщ, чтобы производить более приятное впечатление. А вот агент Хантмена был явно сконструирован с тем, чтобы скрыть личность владельца.

Эвелин всегда казалось, что высокий седовласый мужчина с волевым подбородком выглядит в точности так, как полагается главе шпионского ведомства, а потому знакомство с его хозяином во плоти обернется огромным разочарованием. Она даже радовалась, что подобная встреча крайне маловероятна, учитывая природную скрытность Хантмена и ее собственное заточение в инвалидном кресле.

Агент Хантмена прервал ее спокойное созерцание летней зелени далеко за окном, окликнув низким (без сомнения, измененным) голосом. Поскольку собственного агента она отправила с заданием в глубины метаинформа, Эвелин нажала на пластину в небе, управлявшую парой-тройкой макроконтроллеров, в которых она нуждалась в отсутствие агента. Одно колесо замкнуло, другое отчаянно завертелось, разворачивая инвалидное кресло так, чтобы Эвелин оказалась лицом к лицу с агентом Хантменом.

Легким кивком показав, что она вся внимание, Эвелин выслушала историю открытия Фройндлиха, его смерти при попытке к бегству и исчезновения его агента.

Хантмен (посредством агента) завершил рассказ так:

— Проследив агента Фройндлиха от момента переподчинения лондонского диспетчера трансатлантического кабеля, мы узнали, что он послал себя в нью-йоркский нексус метаинформа. Через местные архивы мы выяснили, что контролер как будто отключил и уничтожил агента после того, как рутинная сверка с базой данных выявила смерть владельца.