— Думаю, кофе и пирожное с кремом ты заработала, — сказал Пьетро. — Идем?

И они пошли в старинное кафе «Флориан». Оно появилось еще в восемнадцатом веке, и до сих пор интерьер здесь выдержан в стиле той эпохи.

— Ты бывала здесь с Джино? — спросил Пьетро.

— Да, — ответила Рут, — он еще говорил о том, что когда-то давным-давно сюда хаживал сам Казанова.

В ответ на это Пьетро только хмыкнул.

— А что еще он тебе рассказывал?

— Еще он рассказывал…

Она задумалась, пытаясь что-то вспомнить, но безуспешно. Рут в отчаянии прижала сжатые пальцы ко лбу.

— Нет, нет, вот опять… Ничего не могу вспомнить!

— Не надо, — стал успокаивать ее Пьетро. — Не стоит так терзаться.

— Но это постоянно со мной происходит.

— Ничего это не значит. Просто не следует напрягаться. Все вернется само собой.

— Вряд ли. Обычно так бывает у нормальных людей, а не у такой, как я…

— Послушай, давай договоримся, — мягко перебил девушку Пьетро, глядя ей в глаза, — что с этой минуты ты больше не станешь твердить о том, что ты ненормальная. Обещай мне, что будешь слушаться. Договорились?

Рут виновато вздохнула, опустив глаза, но потом взглянула на него и кивнула.

— Ну вот и хорошо.

— А я кое-что вспомнила…

— Правда? — спросил Пьетро. — И что же это?

— Джино говорил, что происходит из рода дожа Джованни Соранцо [2] ! Ты слышал про такого?

— Конечно! Он и мой дальний предок тоже.

— Слава богу! — Тут она вздохнула с облегчением. — Кажется, ты прав. Когда не стараешься вспоминать специально, это получается само по себе. Еще он рассказывал о том, что дожи правили Венецией на протяжении двенадцати веков. Джино так гордился, что его род восходит к одному из них. Он даже показывал мне портрет, который висит у вас во дворце.

— Когда-нибудь мы еще раз взглянем на него.

— Может, после обеда я бы прошлась одна где-нибудь?

— Нет, — отрезал он довольно неучтиво.

— Я не убегу, — пообещала она.

— А вдруг ты заблудишься?

— В Венеции невозможно заблудиться. Если свернешь не туда, непременно упадешь в воду какого-нибудь канала, будешь жутко ругаться, а потом ничего не стоит просто вернуться по своим же следам назад. Обязательно научи меня каким-нибудь изощренным ругательствам по-венециански. Джино говорил, что они самые крепкие в мире.

Пьетро не мог не рассмеяться: в этот раз она попала в точку.

— Ну вот, — продолжила она тему прогулки, — а к офису я вернусь чуть позже, и если тебя тут не будет, то доберусь до дома сама.

Он нехотя согласился, побурчав для приличия, и проводил ее взглядом, пока она не исчезла.

Рут вернулась в агентство ближе к вечеру. К большому облегчению Пьетро, она выглядела довольной.

Он позвонил во дворец и отпустил Мину домой, потому что по пути они решили купить мяса и овощей сами.

— Сегодня буду готовить я, — заявил он Рут. — Если, конечно, тебя это не пугает.

— Джино говорил, что ты отлично готовишь.

— Наверное, по сравнению с ним самим. Мне это нравится. Я люблю удивлять людей, которые просто не ожидают этой черты во мне.

Тони радостно встретил их, всячески выказывая свое расположение Рут, которую с первого же дня считал своей подопечной.

На столе они нашли записку от Мины, где было сказано, что она уже накормила Тони и погуляла с ним.

— Лучше дать ему лекарство сейчас, пока мы не сели ужинать, — сказал Пьетро и попросил гостью: — Не передашь мне тот маленький коричневый флакон, на полке, позади тебя?

Рут прочитала название на этикетке и кивнула:

— Хорошее лекарство. Часто ты ему даешь таблетки?

— Один раз в день. А откуда тебе известно, что лекарство хорошее?

— Откуда-то знаю, только не могу вспомнить, — она покрутила рукой и виновато улыбнулась.

— Может, пока я буду готовить, ты дашь ему лекарство? — выручил ее Пьетро.

Он вышел на кухню, но оставил дверь открытой, чтобы наблюдать за парочкой. Тони с доверчивым видом помахивал хвостом, и через пару секунд Рут управилась с заданием.

Потом она пришла на кухню и предложила свою помощь, но Пьетро ни за что не собирался уступить ей место. Чтобы чем-то ее занять, он попросил накрыть на стол.

Жаркое было великолепным, так же как и рис с горошком. Пьетро уверял, этот рецепт передавался в их роду из поколения в поколение и даже сам Джованни Соранцо очень любил это блюдо. Она скептически выгнула бровь: