Следствие по политическим делам с первого дня было основано на внедрении в ряды противников агентов-провокаторов. Настоящего расследования не проводили, для этого не было ни времени, ни умения, поэтому от следователя требовалось добиться от виновного признания. Доносчиков, осведомителей, секретных агентов ценили как главный инструмент следствия.

Дзержинский не считал ВЧК специальной службой, контрразведкой или политической полицией. Он видел в ВЧК особый орган, имеющий право самостоятельно уничтожать врагов. Он писал: «Работники ЧК — это солдаты революции, и они не могут пойти на работу розыска-шпионства: социалисты не подходят для такой работы. Боевому органу, подобному ЧК, нельзя передавать работу полиции. Право расстрела для ЧК чрезвычайно важно».

12 июня 1918 года партийная фракция на конференции местных чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией и саботажем приняла такое решение:

«1. Секретными сотрудниками пользоваться.

2. Изъять из обращения видных и активных руководителей монархистов-кадетов, правых эсеров, меньшевиков.

3. Взять на учет и установить слежку за генералами и офицерами, взять под наблюдение Красную армию, командный состав, клубы, кружки, школы и т. д.

4. Расстреливать видных и явно уличенных контрреволюционеров, спекулянтов, грабителей и взяточников.

5. В провинции пресечь распространение буржуазной, соглашательской и бульварной печати.

6. Предложить ЦК отозвать т. Урицкого с его поста в Петроградской ЧК и заменить его более стойким и решительным товарищем, способным твердо и неуклонно провести тактику беспощадного пресечения и борьбы с враждебными элементами, губящими Советскую власть и революцию…»

Моисей Соломонович Урицкий, которого чекисты-партийцы потребовали убрать из Петроградской ЧК, был уважаемым человеком среди большевиков. Он много лет провел в тюрьме и в ссылке, в эмиграции был близок к Троцкому.

25 октября 1917 года Урицкого назначили комиссаром при министерстве иностранных дел. На следующее утро после революции он приехал в МИД, где провел беседу с дипломатами. Но дипломатическими делами занимался всего несколько дней: он получил новое задание — руководить Всероссийской комиссией по делам о выборах в Учредительное собрание. В феврале 1918-го его включили в состав Комитета революционной обороны Петрограда, в марте он возглавил Петроградскую ЧК.

Урицкий был одним из немногих большевиков, которые тяготились работой в ЧК и не хотели брать на себя грех репрессий, — в отличие от последующих поколений руководителей-чекистов, гордившихся своей работой. Встав во главе Петроградской ЧК, он тут же добился решения не применять смертной казни даже в отношении лиц, совершивших особо тяжкие преступления. Это и вызвало негодование коллег.

Через месяц с небольшим Урицкого застрелил студент-эсер Леонид Канегиссер. На следующий день, 30 августа 1918 года, в Москве стреляли в Ленина — после его выступления на митинге у завода Михельсона.

Подозреваемую схватили на месте преступления. Это была двадцативосьмилетняя Фаня Ефимовна Ройдман, молодая женщина с богатой революционной биографией. В шестнадцать лет она примкнула к анархистам и взяла себе фамилию Каплан. В 1906-м была ранена при взрыве бомбы в Киеве и приговорена к бессрочным каторжным работам.

Дознание прошло в рекордно быстрые сроки. Никто не сомневался в ее виновности. Ее расстрелял лично комендант Кремля Мальков. Тело сожгли. В последние годы участие Каплан в покушении на Ленина вызывает большие сомнения. Полуслепая женщина, по мнению экспертов, никак не могла попасть в Ленина. Осталось также невыясненным, по чьему заданию она действовала.

Несмотря на попытки провести новое расследование, подлинные обстоятельства этого покушения так и остались неразгаданной тайной, как и история с убийством президента Джона Кеннеди. Возможно, Фанни Каплан и в самом деле стреляла в Ленина. Но так ли это было или нет, уже не установишь…

После убийства Урицкого и покушения на Ленина был провозглашен «красный террор». К тому же 4 августа 1918 года войска стран Антанты высадились под Архангельском. Это тоже побудило большевиков на жестокие меры.

В результате в Петрограде пятьсот человек расстреляли и столько же взяли в заложники. Списки заложников публиковались в «Красной газете» в сентябре 1918 года под заголовком «Ответ на белый террор».

Петроградский совет постановил: «Довольно слов: наших вождей отдаем под охрану рабочих и красноармейцев. Если хоть волосок упадет с головы наших вождей, мы уничтожим тех белогвардейцев, которые находятся в наших руках, мы истребим поголовно вождей контрреволюции».

«Красная газета» писала: «Старое офицерство, главные кадры всех белогвардейских восстаний, не очень многочисленно. И если революция того потребует, если старое офицерство не бросит своих безумных попыток вернуть свои привилегии и царя, оно, за исключением тех отдельных честных из их среды, которые порвали с ними, поголовно будет уничтожено».

Министр внутренних дел Григорий Петровский разослал всем местным органам власти циркулярную телеграмму: «Применение массового террора по отношению к буржуазии является пока словами. Надо покончить с расхлябанностью и разгильдяйством. Надо всему этому положить конец. Предписываем всем Советам немедленно произвести арест правых эсеров, представителей крупной буржуазии, офицерства и держать их в качестве заложников».