– Кирилл не собирается ничего предпринимать, чтобы найти убийцу, он хочет попытаться обмануть этого уголовника. А я не так наивна и знаю, что шуточки с уголовниками обычно плохо кончаются. Они вовсе не глупее нас, и напрасно Кирилл думает, что сможет его одурачить.

– Оксана, что я могу для вас сделать? Для того чтобы Кириллу не пришлось платить деньги, нужно не позднее завтрашнего полудня назвать имя убийцы, верно ведь? Мы бьемся над этим убийством целый месяц и ничего пока не сумели. Как я могу вам обещать, что завтра к обеду буду знать имя преступника? Это нереально, поймите.

– Хорошо, пусть нереально. Не надо называть имя, заставьте Кирилла отдать им деньги. Пусть он не валяет дурака, пусть не пытается их обмануть. Они же убьют меня, как вы не понимаете! А я со своей стороны расскажу вам все, что знаю, отвечу на любые ваши вопросы, даже на неприятные, потому что хочу, чтобы вы поскорее поймали этого убийцу.

– Ответить на все наши вопросы, даже на неприятные, – это мужественное решение. Вы сами его приняли?

Возникла пауза, потом Оксана медленно опустила глаза, обвела взглядом пустой стол с поцарапанной полированной крышкой, взмахнула ресницами и уставилась на Доценко в упор.

– Нет. Это решение я приняла не сама. Мне его подсказали.

– Я могу узнать – кто?

– Можете. Мой знакомый.

– У него есть фамилия?

– И даже имя. – Губы Оксаны дрогнули в грустной улыбке. – Вадим Устинов.

– Кто он? Где работает? Чем занимается?

– Не знаю. Референтом в какой-то правительственной структуре, я в этом плохо разбираюсь.

– И что же он вам посоветовал?

– Он посоветовал прийти к вам и предложить ответить на любые вопросы, которые могут помочь найти убийцу.

– Это мудрый совет, – одобрительно кивнул Доценко. – Господин Устинов – ваш родственник? Друг?

– Друг.

– Как давно вы знакомы?

– Какое это имеет значение?

– Имеет. Возможно, он тоже обладает какой-то полезной для нас информацией, если знаком с вами достаточно давно. Тогда мы и его попросим ответить на наши вопросы.

– Он ничего не знает. Он общается только со мной. Ни с кем из работников издательства он не знаком.

– Вы в этом уверены?

– Совершенно уверена.

– Хорошо, начнем с самого начала. Когда вы узнали о существовании Марины Собликовой по кличке Газель?

– Когда ее убили.

– А с Андреем Кореневым вы были знакомы?

– Конечно. Я видела его сначала, когда он работал водителем-курьером, а потом – в доме у Соловьева, когда он стал работать его помощником. Только я не знала, что его фамилия Коренев. Андрей, и все.

– А когда вы услышали впервые его фамилию?

– Когда разговаривала с ним по телефону. Кирилл вышел по делу, оставил меня в машине одну и сотового телефона не взял. Пока его не было, раздался звонок, и мужской голос попросил передать, что звонил Коренев. Я фамилию запомнила и Кириллу передала, но с самим Андреем ее не связала.

– А что было дальше?

– А дальше я поняла, что в доме у Соловьева что-то ищут.

Снова пауза, на этот раз наполненная электрическими разрядами. Оксана отвела глаза и стала разглядывать грязные потеки на давно не мытом оконном стекле.

– И? – не выдержал Доценко.

– И я рассказала об этом Устинову. Это его очень заинтересовало.

– Оксана, вы понимаете, что говорите? Вы отдаете себе отчет в том, что сейчас происходит в этом кабинете?

– Да.

Она смотрела прямо в глаза Доценко, неестественно спокойная, словно окаменевшая. Зрачки расширены, губы плотно сжаты, щеки ввалились.

– Да, я понимаю. Очень хорошо понимаю.

– Вы не будете потом жалеть о том, что рассказали мне об этом?

– Я буду жалеть только о том, что не сделала этого раньше.

– Он вас чем-то обидел?

– Он меня унизил. Не стесняйтесь, Михаил Александрович, спрашивайте. Я же обещала ответить на все ваши вопросы. Даже на неприятные.

Дальше все стало раскручиваться с молниеносной быстротой. Эксперты, выезжавшие на место происшествия в дом Соловьева, обнаружили и зафиксировали следы колес автомашины, которая парковалась неподалеку от машины Марины Собликовой. Чтобы не спугнуть Устинова раньше времени, сравнение следов от его машины с уже имеющимися образцами провели негласно, просто чтобы быть уверенными. Никаких сомнений не осталось, это именно его автомобиль стоял в ту ночь рядом с машиной Газели. А из того, что поведала им Оксана, стало ясно, что произошло и почему Устинов так яростно уверял сотрудников уголовного розыска в том, что издательство «Шерхан» не имеет перед государством долгов в виде неуплаченных налогов.

Он уже два года подбирался к «Шерхану». Но совсем не потому, что хотел вывести издателей на чистую воду и привлечь к ответственности. Нет. Он хотел, чтобы издательство прочно встало на ноги, стало мощным, крупным и богатым. Он подсказывал через Оксану разные ходы, советовал, как укрыться от налогов, подбрасывал плодотворные идеи, позволяющие увеличить продаваемость книг. Он вел в своем департаменте полиграфическую линию и держал в руках все нити, ведущие к «Шерхану». Устинов поставил перед собой задачу: еще пять лет, пока не представится возможность выйти на пенсию, прикрывать издательство, подчищая все концы, собирать на него компромат, учитывая каждую контрафактную книгу, каждый тираж, выпущенный в нарушение авторского договора, а потом, через пять лет, явиться к руководителям издательства. Господь учил: надо делиться. И перед «Шерханом», к тому времени богатейшим издательством России, встанет неприятная дилемма: или уступить львиную долю доходов Вадиму Устинову, или всем дружною толпою идти на скамью подсудимых за уклонение от уплаты налогов и нарушение авторских прав. И первое все-таки лучше, чем второе, тем более что значительная часть высоких доходов существует благодаря фантазии и изобретательности самого Устинова.