Он вышел из дому. На этот раз небо заволокло тучами, через которые нельзя было увидеть ни одной звезды. Даже луна и та лишь угадывалась по желтоватым отблескам на краях облаков.

Дорогин пробрался в гараж, включил свет и вытащил из-под металлического верстака глубокий ящик, заваленный грязными болтами, гайками, мотками проволоки, погнутыми гвоздями — теми вещами, которые, конечно же, следовало выбросить. Но их собирают в каждом доме, в каждом гараже. Смотришь, когда-нибудь и пригодятся!

Веником Дорогин смел пыль, штукатурную крошку с шероховатых некрашеных досок пола и поднял сколоченный щит. Под ним в большом стеклянном цилиндре, накрытом металлической крышкой, под газетой угадывались пачки денег. Дорогин даже не доставал всю емкость. Он снял крышку, отвернул газету и вытянул три–пачки стодолларовых купюр по десять тысяч долларов в каждой. Бросил их в карман куртки и посмотрел в стеклянный цилиндр.

«Меньше их практически не стало, — Дорогин. — Это как банка с вареньем: съел ложку, вроде и меньше, но не заметишь на сколько.Вот и все.»

Он вернул на место деревянный щит, ящик с разношерстными гайками и болтами-

«Наверное, впервые этим деньгам найдется нормальное применение, — решил Дорогин, до этого они приносили мне лишь неприятности и беды.»

Василий Круталевич и Антон Сокол родились и выросли в Браславе. Они уже около двух лет промышляли контрабандой. И если раньше, еще год или два тому, через границу можно было перебираться почти легально, то есть на легковой машине, на мотоцикле, на грузовике, на лошади, запряженной в телегу, то последний год для контрабандистов стал крайне неудачным. Таможенники просто озверели, причем не только свои, но и латыши.

— Ух, эти гнусные, вонючие таможенники! — говорил Антон Сокол, приглаживая непокорную шевелюру. —Как я их ненавижу! Моя бы воля, я бы их всех убивал как бешеных собак.Сами живут, а другим — фигу, — и Антон Сокол, двадцатидвухлетний парень, скручивал мощную фигу и размахивал ею в воздухе прямо перед носом своего компаньона и партнера по нелегальному бизнесу Васи Круталевича.

Вася кивал.

— Сколько ты на их головы проклятий ни шли, сколько их ни проклинай, с них взятки гладки. Давай им баксы — и все, другого разговора они не знают.

— Мы бы с тобой, Вася, давали, если бы они людьми были. А то уж совсем зажрались, что наши, что ихние. Козлы, одним словом. Пойдем сегодня за кордон, как договаривались?

Чего только не возили Круталевич с Соколом на другой берег Двины: продукты, которые стоили в Беларуси подешевле, и водку ящиками, и спирт в пластиковых бутылках, и мануфактуру. В общем, настоящие контрабандисты. Правда, в последние месяцы они перешли на другой товар — возили через границу металл. Дело это было хлопотное, металл — не пух, как-никак двадцать килограммов какого-нибудь вольфрама или титана — это уже солидный вес.

А в последние две недели таможенники словно с цепи сорвались, озверели, и договориться с ними было невозможно. Родственник Сокола, который раньше работал и служил сержантом белорусской таможни, разбогател и со службы ушел, отбарабанив три года. Он построил себе роскошный дом на латышской стороне, оформил его на какого-то родственника и жил безбедно, можно сказать, припеваючи, пару раз в неделю наезжая к родителям. Пьянствовал, кричал, распевал песни, а затем переезжал в Латвию.

Раньше Василий с Антоном платили ему, и все шло у них как нельзя лучше. Тот договаривался с латышскими коллегами, и те закрывали глаза, пропуская «Ниву», груженную контрабандным товаром. Сейчас же у Василия Круталевича и Антона Сокола в сарае хранилось сорок килограммов вольфрамовой проволоки, на которую уже был покупатель в Латвии. Единственным условием, которое было поставлено перед контрабандистами, так это самовывоз, самостоятельная переброска товара на другую сторону Двины.

Самым сложным для контрабандистов была дорога к Двине. По шоссе и по проселкам не пройдешь, там все схвачено. Все дороги и проселки пасут таможенники и милиция. Да еще белорусский президент начал борьбу с вывозом товаров за пределы республики. Президента контрабандисты не то что не любили, они его ненавидели, ненавидели люто — так, как можно ненавидеть своего кровного врага. Они посылали на его голову самые страшные проклятия.

В десять Вечера Круталевич с Соколом загрузили в коляску мотоцикла весь вольфрам, предварительно разложенный в два рюкзака. План у них был прост: перевезти вольфрам на другую сторону Двины, там где-нибудь спрятать, а затем легально переправиться на пароме на другую сторону и прийти к своему тайнику уже с покупателем. Вручить ему металл, получить деньги и так же вполне легально, паромом, вернуться в Беларусь. Но это была последняя часть операции, а первая и самая важная заключалась в том, чтобы переправить металл на другую сторону Двины.

И здесь Антон Сокол проявил, как всегда, изобретательность и находчивость. Упаковывая металл в коляску мотоцикла, Антон негромко бурчал:

— Ну вот смотри, все просто, как дважды два. Сколько будет дважды два?

— Пять, — шутливо бросил Круталевич.

— Пять… Не пять, братец, полштуки зеленью, понял? С дедом Мазаем я договорился.

— С каким еще, Мазаем?

— Ну с тем Мазаем–Михасем, который живет на хуторе возле малой речки.

— Возле Быстрянки?

— Быстрянка, засранка… Какая на фиг разница? Главное, что у него хорошая лодка.