– Еще кто что скажет?

– Сэр, в десантном отсеке кровь и полно оружия. Семь М4, один Мк-46 и один М240, все – штатное. Из обоих пулеметов интенсивно стреляли, в кормовом пулемете осталась десятая часть боекомплекта. С хвоста вертолет выглядит поврежденным при обстреле, в кабине тоже кровь. Гидравлика повреждена, но не критически, сэр. Топлива нет ни капли.

– В кабине что-то нашли?

– Да, сэр. Следы крови, старые полетные планы. На сегодняшний день плана полета нет. Судя по ним – вертолет из Джей-бада был задействован в миссиях поиска и спасения, высаживал спецгруппы в неконтролируемых районах.

Подтверждалось… Пусть частично – но подтверждалось.

– Держите периметр.

– Да, сэр.

Капитан прошел к своей машине, там лежала станция спутниковой связи…

– Гражданин, вызывает Виски-один-девять, – запросил он дежурного. – Молния, повторяю: Молния для Гражданина.

– Гражданин на приеме.

– Гражданин, это Виски-один-девять. Находимся в желтой точке, повторяю – в желтой точке.

– Виски-один-девять, принял, продолжайте.

– Рядом с нами совершил посадку шитхук с аэродрома Джей-бад. У пилота имеются особо важные сведения, повторяю – особо важные сведения. Нужно, чтобы кто-то прибыл и забрал вертолет и пилота.

– Виски-один-девять, подтвердите посадку шитхука с Джей-бада в желтой точке.

– Гражданин, подтверждаю. Нужно прислать кого-то, чтобы забрать все это. Нужен заправщик, потому что в вертолете ни капли горючего.

– Вас понял, Виски-один-девять, принято.

– Гражданин, вопрос: что делать нам? Мы не можем выдвинуться для выполнения миссии.

– Виски-один-девять, обеспечьте периметр до подхода группы эвакуации. Потом продолжайте выполнение предыдущей миссии, как поняли?

– Гражданин, понял вас, отбой.

По крайней мере пару часов не придется соваться с головой в дерьмо.

– Рейнджеры, внимание! – крикнул капитан Зуни с машины. – Поступил новый приказ! Мы должны обеспечивать периметр точки и защищать вертолет до подхода эвакуаторов. Приступить к развертыванию, выставить посты снайперов! Пошли!

Потом этот вертолет НН-47 оказался одним из немногих уцелевших, участвовавших в рейсах по спасению людей из Кабула. Благодаря ему спаслись больше двух тысяч человек.

Когда они шли в парашютисты – спасатели ВВС, их учили спасать. Когда сбивают птичку, принадлежащую дяде Сэму, и в эфире звучит крик о помощи – они вылетают на помощь и стараются сделать все возможное и невозможное, чтобы спасти оказавшегося в беде летчика. Традиции их службы были заложены еще в Корее, где впервые для спасательных операций за линией фронта применили вертолет – но звездным часом их стал Вьетнам. Мерзкая, страшная, вонючая война с поистине страшным противником. Противником, который зарывается в землю как крот, который может прожить целый день на комке вареного риса без соли и кружке вонючей воды, который ночью чувствует себя как днем, которому наплевать, сколько ты убьешь его собратьев – все равно один из них доберется до тебя. Джунгли, реки, вонючие чеки – рисовые плантации. Тогда американской авиации приходилось одновременно действовать и против партизанской армии, и против регулярной армии Северного Вьетнама, за спиной которого стоял Советский Союз, армии с истребителями и зенитными ракетами. Они, парашютисты, вылетали с авианосцев на спасение и в Северный Вьетнам, и в Камбоджу, и в Лаос, на территории которых тоже шла необъявленная война, потери американской авиации были просто огромны. Легендой стала «Черная Мария» – вертолет, специально переоборудованный для спасательных операций, первый в своем роде, с пулеметами и покрытый специальным материалом, поглощающим лучи радарных систем. Самолеты сбивали, а они вылетали и делали все возможное, чтобы помочь, с ними летали и «Скайрейдеры», последние в мире боевые самолеты, приводимые в действие винтом, а не реактивным двигателем – и нередко спасать приходилось уже их. Именно их пилоты, пилоты спасательной службы, участвовали в рейде на Сонг-Тай, героическом, несмотря на то что американских пленных освободить не удалось, и именно их пилотов не было во время провала операции «Пустыня-1», когда за штурвалы спасательных вертолетов, которые должны были пролететь пару сотен миль над ночной пустыней, посадили пилотов морской авиации, которые только и умели, что тралить мины и возить всякое барахло с берега на корабль. Наконец в Ираке именно спасателям удалось вытащить парня со сбитого F15 прямо под носом у Республиканской гвардии Саддама – вертолет пролетел на предельно низкой высоте над шоссе, по которому двигалась саддамовская техника, а гвардейцы даже не поняли, что это было. Летчиков сбивали, а они приходили и спасали их, спускались по тросу в джунгли и пустыни, пробивались через огонь поисковых отрядов и вытаскивали сбитых, прячущихся пилотов к ждущему вертолету.

Но они никогда не думали, что скрываться придется им самим.

Если бы не чехи – их бы поймали почти сразу, они в этом и не сомневались. Чехи, подготовленные к разведке в глубоком тылу противника, как началось – моментально сориентировались и сделали то, что нужно делать в такой ситуации, не допустив ни единой ошибки. Только поэтому они были живы.

Начался обстрел. Они шли на звуки перестрелки, отошли на два клика от позиции «гнездо» – в горах расстояние ничего не значит, тут оно реально было большим в несколько раз с учетом рельефа местности – и тут началось. Грохот перестрелки – они уже различали гулкое бухтение пулеметов Браунинга – значит, база жива, база сопротивляется – разом покрыл разрывающий уши вой и грохот. А потом содрогнулась земля. И раз, и другой, и третий – дрожала земля, и с неслышным в грохоте шорохом ползли вниз камушки и камни, которые лежали на своих местах не одну сотню лет – а они залегли и лежали чуть в стороне от тропы, накидав на маскировочную сеть мелких камней и земли и думая, что будет, если от сотрясения, от насилия над землей сойдет лавина или просто их обнаружат.

Налет продолжался четверть часа, сровняв все с землей, а потом наступила тишина. Сопротивляться больше было некому.

Они слышали шаги… шаги по тропке, почти невидимой в горах для постороннего, но отлично видной и понятной местному жителю, слышали их гортанную, радостную речь, перемежающуюся постоянными упоминаниями Аллаха. Аллах велик. Аллах помог. Аллах прогнал оккупантов с древней земли Афганистана, и теперь здесь можно жить как раньше – с вырезанием ноздрей и отрыванием ушей на площадях, с палками и кнутами за недостаточное усердие в молитвах, с убийствами и жестоким, изуверским шариатским правосудием. Это было то, против чего они боролись, то, от чего они хотели избавить местных жителей – тех, кто шел грабить разгромленную артиллерией американскую военную базу, это были как раз люди, которых они хотели спасти от всего этого. Каждый судит людей в меру своей испорченности, и для многих что иракская, что афганская, что йеменская, что украинская кампании американцев – это не более чем экспансионистские устремления, соединенные с неукротимой жаждой наживы, разбойное нападение в международном масштабе с целью поживиться чем можно. Да, на четырнадцатый год непрекращающейся GWOT, от которой все безумно устали, в рядах американской армии трудно было найти людей с нимбом над головой. Но, смакуя подробности расправ над мирным населением, бомбежек, карательных рейдов, поддержки разложившихся и насквозь коррумпированных «законных правительств», критики забывали одну вещь – войну-то начинали не подонки. Пользовались страшными плодами затянувшейся войны – да, подонки, но начинали эту войну в чем-то очень наивные и правильные люди. В американцах, переселенцах, изгнанниках с родных мест, до сих пор есть какая-то чистая и наивная вера в то, что все люди хотят жить в свободе, жить так, как они, и им мешает в этом только власть, жестокая, коррумпированная, продажная. Уничтожь режим Хуссейна – и в Ираке наступит мир и процветание, а его граждане выберут себе справедливую и гуманную власть и включатся в мировую экономику как поставщик нефти, будут богатеть, как богатеют их соседи. Сбрось режим Милошевича – и прекратится кровавая междоусобица, которая разодрала в мелкие клочья целую страну. Уничтожь талибов – и Афганистан заживет мирной жизнью. Дети свободы, живущие в двадцать первом веке, они просто не могли поверить, уложить у себя в голове, что есть народы, которые хотят жить в кровавом мракобесии, в диктатуре, в нищих земляных хижинах, стремиться получить любой ценой атомную бомбу, чтобы замахиваться ею на другие страны – в понимании американцев такого могли желать отдельные evil-doers, но не целый народ [37] . Но жестокая, злобная, кровавая реальность била их раз за разом, била по голове и била больно, пока у них недоставало мужества взглянуть ей в глаза – и тогда у одних оставалась звериная жестокость, жестокость людей, обманутых в самых лучших своих намерениях, а у кого-то – парализующая мозг и тело усталость. Это у гражданских, сидящих у телевизора, – военным оставалось одно, военные права на усталость не имели.