– А как же тогда? – удивленно спросил Сергей. – Ведь его уже взяли и уже часть фильма сняли.

– Переписывают на ходу сценарий, чтобы убрать эту фигуру из фильма. Приглашают дублера, которого снимают со спины или сбоку, но так, чтобы лица не было видно. Или вводят в сценарий катастрофу, в которой персонаж если не погибает, то потом лежит весь в гипсе и бинтах, только глаза видны. Вариантов много. Но ждать, я повторяю, никто сегодня не будет. А уж с Юлей-то все было предельно просто. Если речь идет о возможном пьянстве, то режиссер еще готов рискнуть, потому что актер может и не сорваться и нормально доработать до конца. А уж если речь идет о характере, о нарушениях дисциплины, об опозданиях и внезапных отказах, то и говорить не о чем. Кино – это в первую очередь плановое производство, а только потом искусство, а на производстве нарушителей дисциплины не жалуют.

– Значит, Халипова не собиралась бросать Островского?

– Нет, конечно, у нее и в мыслях этого не было.

– А если не бросать, но изменять направо и налево? Или хотя бы просто налево?

– Это вполне могло быть. Вполне, – задумчиво повторила Волкова. – Юля была падкой на мужиков. Вернее, не так, я неточно выразилась. Сами по себе самцы были ей не нужны, она не была нимфоманкой, насколько я знаю. Ей нужно было подтверждение того, что она любого может поставить на колени и заставить умирать от любви. Она заигрывала со всеми, кто попадался на ее пути, соглашалась на свидания, ложилась с поклонниками в постель, чтобы уж совсем сделать из них рабов, и на этом все заканчивалось. Она мужчин коллекционировала, вот так будет точнее. Особенно интересно ей было завоевать мужчину, у которого уже есть яркая женщина, чтобы почувствовать, что вот и такую соперницу она тоже победила. Вы, наверное, не знаете, но у Островского до Юли в любовницах ходила сама Меркурьева. Представляете, как Юля радовалась, что сумела увести его от такой женщины!

Сама Меркурьева! Надо же… Первая красавица российского экрана, ставшая звездой еще лет десять назад и до сих пор сияющая на кинематографическом небосклоне, причем с каждым годом все ярче! Ай да Юленька, ай да девочка.

Ну что ж, тема развивается по плану, пора переходить к прямым вопросам.

– Но если так, – осторожно начал Зарубин, как будто лед на реке ногой пробовал – выдержит ли, – то у Халиповой должен был быть мощный стимул завоевать и Антона Кричевца. Я бы не хотел показаться вам банальным и пошлым, но соперничество с вами сделало бы честь любой женщине.

Во как! Он эту фразу составлял, наверное, минут двадцать, все мучился, подбирал слова, чтобы в них и комплимент содержался, и восхищение, и преклонение и в то же время чтобы сама фраза оказалась бы неловкой и нечеткой, словно спонтанной, с ходу выговоренной. Кажется, ему удалось создать нужное впечатление, потому что Волкова благодарно улыбнулась.

– Спасибо, Сергей Кузьмич, я давно не слышала таких изысканных комплиментов. Да, вы правы, Юля кокетничала с Антоном, это понимал и он сам, и видели мы с Костей. Ну и что? Пусть девочка развлекается, мне в этой ситуации ничто не угрожало.

– Почему? Вы так уверены в Антоне?

– Нет, я просто знаю жизнь. Если люди, не состоящие в браке, не расходятся в течение долгих лет, хотя их не удерживают ни штампы в паспортах, ни дети, ни совместное имущество, это что-нибудь да значит, как вы считаете? Чтобы такие отношения распались, нужно что-то очень, очень серьезное, а не такая чепуха, как наша Юля.

– Вы хотите сказать, что давно знакомы с Кричевцом?

– Лет пятнадцать. Да, верно, пятнадцать лет. Когда мы познакомились, я уже была разведена, а он вообще никогда не был женат. Мы оба были свободны в выборе других партнеров, но тем не менее за эти годы ничто и никто между нами не встал. Так что делайте выводы.

– Вы не расстались, но и не поженились, – полувопросительно заметил Зарубин. – Можно спросить, почему?

– Не видели в этом необходимости, – коротко и чуть суховато ответила Волкова. – Если бы я забеременела, то все, разумеется, было бы иначе. А так – зачем?

Ладно, мотив ревности со своей стороны Волкова, таким образом, отрицает. Неизвестно, правда это или нет, она баба умная, ведет себя правильно, и прежде чем доверять ее словам, нужно еще много чего проверить. А если она лжет, то сейчас надо сменить тему, сделав вид, что удовлетворился ее ответами и больше в этом направлении копать неинтересно.

– Анита Станиславовна, я вот что хотел спросить… – Зарубин изобразил смущение, это у него всегда хорошо получалось. – Вон те фотографии на стене… Это ведь вы, правда? Я не ошибся?

– Не ошиблись, это действительно я. Это кадры из фильма, очень старого, вы его, наверное, не видели.

– Так вы снимались в кино?! – Изумление у него получалось не так здорово, как смущение, но в целом тоже неплохо.

– Да, один раз. В детстве.

– А почему только один раз? Обычно если ребенок хорошо справляется с ролью, его начинают снимать все подряд, я в книжке читал.

– Что вы, Сергей Кузьмич… простите, можно я буду называть вас просто Сергеем?

– Пожалуйста, конечно.

– Так вот, Сергей, это бывает далеко не со всеми детьми. Это распространенное заблуждение. Один раз снимают многих, во второй раз – только каждого десятого, в третий – и того меньше.

– А вам хотелось бы?

– Чего?

– Ну, дальше сниматься. Все девочки мечтают стать актрисами.

– Не все, уверяю вас. Но у меня была в принципе другая ситуация.

– Какая? Или об этом спрашивать неприлично?