–  Я спрашиваю, ты опять покупала мясо на рынке?
– голос девушки зазвучал более требовательно, с нотками учительской строгости.

–  Да. А в чем дело?

Аля старалась говорить спокойно, не выдавая всколыхнувшегося раздражения.

–  Ты не должна тратить наши деньги на всякие глупости! Сколько раз я тебя просила покупать только дешевые продукты?! К чему это барство, это мясо с рынка? Прекрасно можно было бы купить в магазине.

–  В магазине мясо перемороженное, оно получается сухим и жестким, а твой папа любит, чтобы еда была вкусной. И твой брат тоже. Папа зарабатывает достаточно, чтобы позволить себе и своей семье нормально питаться.

–  Мне плевать, что там они любят, пусть едят как все, здесь им не ресторан! Я тебе тысячу раз говорила, что мы вчетвером должны жить максимум на тысячу долларов в месяц, а лучше - на пятьсот, а остальное откладывать. Ты поговорила с папой насчет Славкиного маркера?

–  Поговорила.

–  И что он сказал?

–  Сказал, что никому не позволит распоряжаться своими деньгами, в том числе и тебе. Дина, я прошу тебя, отнесись к этому разумно. У папы есть цель - вернуть все то, что было утрачено, он от нее не отказывается, тем более что обещал твоей маме, да он и сам этого хочет, но на пути к этой цели нужно продолжать жить, понимаешь? Нормально жить, покупать вещи, доставлять себе радости, маленькие и большие удовольствия, следить за здоровьем, ездить отдыхать, заниматься спортом, есть нормальную пищу. Нельзя умереть или впасть в анабиоз в ожидании достижения цели, отказывая себе во всем. Потому что, когда цель окажется достигнутой, может случиться так, что наслаждаться этим уже не останется ни сил, ни времени. Годы пройдут, здоровье потеряно, и тогда результат уже не будет нужен, он не будет важным, значимым. Мы все будем смотреть на красивый просторный дом в сосновом бору и на сверкающие дорогие машины в гараже и с тоской думать о том, что здоровье и годы нам уже никто ни за какие деньги не вернет.

Дина молчала, глядя в сторону. Слава богу, кажется, сегодня она в спокойном состоянии, скандалит, конечно, куда ж без этого, но, похоже, в буйство впадать не собирается, Надо бы показать ее врачу, психиатру, что ли…

–  Ты будешь ужинать? У меня все готово.

–  Нет, я попозже.

–  Когда попозже, Диночка? Уже девять часов, папа со Славиком давно поели. Ты же не любишь наедаться на ночь.

И снова в ответ молчание. Все понятно, девчонка собралась ночью уходить, поэтому поздний ужин для нее не будет поздним. Дождется, пока Андрей уснет, и выскользнет из дому. Алю она не боится, знает, что сегодня Пасхальная ночь и тетка пойдет на Крестный ход, слышала, наверное, как Элеонора договаривалась по телефону с приятельницей из соседнего дома. Ну, а брат Славик вообще в расчет не принимается, он весь в отца, спит как убитый, артиллерийской канонадой не разбудишь.

–  Хорошо, - Аля решила изобразить покладистость, - когда проголодаешься, покорми себя сама. Меня, вероятно, уже не будет дома.

–  Куда ты собралась?

Глаза Дины прищурились, стали колкими и злыми, отчего ее некрасивое лицо сделалось похожим на уродливую маску. Такие маски Элеонора видела в европейских сувенирных лавках.

–  Опять на свою позорную случку?

Вот мерзавка! Ведь знает же, что не на свидание тетка пойдет, а в храм, но все равно не упускает случая сказать гадость.

Аля выдержала паузу, чтобы успокоиться.

–  Нет, на Крестный ход. Тебя устраивает?

–  Ты же не веришь в Бога.

–  Откуда ты знаешь?

–  Ты - воинствующая безбожница, я тебя знаю всю жизнь, ты никогда не была верующей.

–  Ты не можешь этого знать. При советской власти нельзя было признаваться, что веришь в Бога, можно было потерять работу. Поэтому многие скрывали свою религиозность.

–  И ты скрывала?

Да что ж она прицепилась-то?! Конечно, Аля могла спокойно и подробно объяснить племяннице, как обстоит дело, но ей почему-то казалось унизительным объясняться и оправдываться перед девчонкой, возомнившей, что она может всех вокруг себя построить стройными рядами и заставить жить по собственным правилам.

–  Диночка, вопросы веры - вопросы очень интимные, я не готова обсуждать их с кем бы то ни было. В конце концов, это мое личное дело и тебя никак не касается. Ты возражаешь против того, чтобы я сегодня ночью уходила из дому? Я могу остаться, если нужно.

Интересно, как она теперь выкрутится? Ведь если Динка собралась на свою таинственную гулянку, то должна быть заинтересована в том, чтобы тетки не было. Аля пристально вглядывалась в лицо девушки, но ни испуга, ни тревоги не заметила. Похоже, ей все равно. Неужели она ошиблась, и Дина никуда не собирается? Хорошо бы. Все-таки когда девочка дома, как-то спокойнее.

–  Ничего мне не нужно!
– неожиданно выкрикнула Дина, и Аля в смятении оглянулась на дверь: не прибежит ли на крик дочери Андрей.

Но брат, кажется, ничего не слышал, они со Славиком смотрели фильм, и сквозь тонкие стены доносились звуки выстрелов и скрежещущих тормозов.

–  Не кричи, пожалуйста, - понизив голос, сказала Аля.

–  Мне ничего не нужно, кроме одного: чтобы в доме был порядок, - продолжала Дина яростным полушепотом.
– И чтобы деньги тратились только на то, что действительно необходимо.

–  Диночка, если тебе не нравится, как я веду хозяйство, я могу уехать к себе и оставить вас одних. Тогда хозяйством будешь заниматься ты. Покупать продукты и готовить для двоих мужчин с хорошим аппетитом, убирать квартиру, стирать и гладить папины сорочки, он каждый день надевает свежую. Три раза в неделю стирать Славкину спортивную форму, потому что с тренировок он приносит ее насквозь мокрую от пота. Еще ходить в химчистку с папиными и Славкиными джемперами, свитерами и джинсами, раз в две недели относить в прачечную по три комплекта постельного белья, а потом его забирать. Кстати, если ты по-прежнему считаешь, что прачечная - это неоправданные расходы, стирай дома в машине, только потом придется по полдня гладить простыни и пододеяльники. Раз в месяц заполнять квитанции и платить по счетам. Раз в месяц мыть окна во всей квартире, в холодное время года - только с внутренней стороны, а в теплое - и снаружи тоже. И каждый день - слышишь?
– каждый божий день надраивать сантехнику. Хочешь?