Всё было, как при завоевании Ханаана. Враги гибли сотнями тысяч. Да. 27 тысяч уцелевших сирийцев спрятались в Афеке, но на них очень некстати упала крепостная стена. Не повезло. Все погибли.

Венадад, заламывая руки, бегал по внутренним покоям какого-то здания в Афеке (наверное, это была гостиница), и не знал — как быть? Его слуги попросили отпустить их — в плен сдаваться. Венадад разрешил.

Царские слуги разделись догола, связали друг друга верёвками и пошли сдаваться к Ахаву в плен.

Если бы в те времена уже использовали наручники, предусмотрительные слуги обязательно ещё и сковали друг друга. Для сирийского царя — любой каприз.

Ахава очень позабавили такие услужливые пленные.

— Кто такие?

— Мы слуги твоего раба Венадада.

— Странно, что он ещё жив. Но всё же, он не раб мой, а брат. Позовите ко мне моего брата Венадада, я хочу его обнять — столько лет не виделись!

Привели брата. Обнялись, поцеловались. Сели в царскую повозку. Венадад решил первым прервать поцелуи.

— Всё, что мой отец отвоевал у твоего отца, забирай обратно. В знак дружбы.

— Вот и хорошо, вот и ладненько.

На том и расстались. Довольный Венадад уехал в Сирию. На еврейской колеснице.

Автор библии делает отступление и делает нас свидетелями обычного разговора между юными колдунами — «сынами пророческими».

— Ударь меня.

— Не буду.

— Воля твоя. Но за это сегодня тебя лев сожрёт.

Лев не замедлил появиться. Сожрал непослушного мальчишку. Порвал, как мартышка газету. Первый отрок нашёл другого собеседника и завёл старую песню.

— Бей меня.

— Без проблем.

Ещё бы. Кому охота льву в пасть попадать? Второй юноша постарался — измочалил первого до полусмерти. Еле остановили — так он разошёлся. Избитый, но довольный пророк постарался попасться на глаза царю.

Чтобы царь его не узнал, он прикрыл лицо покрывалом. Вопрос. Зачем было это лицо превращать в отбивную, коли теперь его прикрывать приходится? Этих пророков не поймёшь. Знамо дело — азиаты.

Избитый пророк подловил царя на обочине дороги и начал задавать ему вопросы. Вопрошал, что его ожидает, если он не смог уберечь человека, которого ему поручили стеречь во время битвы. Причём сторожил он его с таким условием — душа за душу — в случае утери.

Царь не мог взять в толк, чего от него хотят.

— Обещал душу — отдай её, раз уж упустил пленника.

— Так это ты упустил пленника, а не я.

Пророк снял капюшон. Царь узнал божьего человечка. С интересом начал присматриваться к синякам на пророческом лице.

— Кто это тебя так?

— А, это я, типа, загримировался, чтобы ты меня не узнал, а принял за одного из твоих воинов — после битвы.

Царь покивал головой.

— Зачем тогда морду заматывал этими тряпками?

— Но ведь ты же узнал меня, хоть я и с синяками.

— Не понять мне вас, колдунов. Ну, ладно. Так что, ты говоришь, тебе твой бог нашептал — зря я сирийского царя выпустил?

— Как пить дать — зря. Ты выпустил пленного. Теперь твоя душа — за его душу, а твой народ — за его народ. Вот такие пироги.

Царь пожал плечами и поехал себе по царским делам. Но настроение, конечно, уже не то.

После этого инцидента случился ещё один. Ахав был заядлым садоводом — выращивал на смоковницах яблоки — по мичуринскому методу. К его чудесному саду примыкал виноградник какого-то Навуфея. Ахав предложил ему честную сделку.

— Давай сделаем обмен. Отдай мне свой виноградник, чтобы я мог его к моему садику присоединить. А взамен я дам тебе виноградник — где пожелаешь.

— В уме ли ты, царь? Требуешь, чтобы я тебе наследство своих предков отдал?

Не сладились, одним словом. Царь даже не стал оборзевшего виноградаря в стойло ставить — так он расстроился. Все вокруг, словно сговорились, намекают на отход от линии партии Саваофа.

Не иначе, как библию собрались писать. А по библии — всем должно быть понятно, какой он плохой, коли не хочет Израиль к доброй Иудее присоединять.

Одним словом, Ахав заскучал. Не ест, не пьёт — в потолок глазеет. Его жена Иезевель (та, которая иудейских пророков не жаловала) решила утешить царственного супруга.

Расспросила его о причинах плохого настроения и решила ему помочь. Какая жена не развеселит своего мужа, если это будет ей по силам? Для любящей женщины нет преград.

Иезевель черкнула старейшинам несколько строк и заверила это послание царской печатью. Результат не замедлил сказаться.

Через несколько дней виноградарь Навуфей был обвинён в богохульстве и оскорблении царского достоинства. Его вывели за город и побили камнями насмерть. Виноградник остался без хозяина.