– Сашенька, со стороны всегда виднее. И потом, что значит – она любит Андрюшу? Наш Андрей – глубоко и оригинально мыслящий человек, а она – малограмотная простушка, которая просто по определению не может ни понимать его идеи, ни разделять их. Он бессребреник, лишних денег у него нет, так что материальной выгоды от него никакой. Значит, ее привлекает в нем только внешность, лицо, тело. Так лицо и тело у вас одинаковые, только у тебя к этому лицу и телу прилагаются еще и огромные деньги. Она готова любить тебя с неменьшим пылом, чем Андрюшу, а может быть, и с большим, уж прости мне мой цинизм, но я старше тебя и кое-что повидала в жизни. Будь осторожен, дружок, она готова вцепиться в тебя при первой же возможности, и ты испортишь отношения с братом. Ради чего? Ради этой необразованной дурочки?

– Черт! – с досадой произнес он. – Только этого мне не хватало. Слушай, Любочка, а я ведь собирался ее домой подвезти. И надо бы, сейчас ведь поздно, как она будет добираться?

– Ну, поймай ей машину, заплати водителю, чтобы выглядеть джентльменом, – посоветовала она. – Впрочем, у тебя же свой водитель, в твоей машине вы в любом случае не будете одни, так что можешь и подвезти. Только садись вперед, а она пускай сзади сидит. Не сидите в темном салоне рядом, не нужно создавать даже видимость интимности. Ты меня понял?

– Понял. Спасибо за совет, – усмехнулся Саша.

Анна Карловна Тидеманн была из тех многоопытных секретарей старой школы, которые никогда ничего не забывали, не путали и – самое главное! – никогда ничему не удивлялись. Это не означало, что Анна Карловна была особой безразличной и равнодушной, отнюдь, она на все обращала внимание, брала на заметку и тщательнейшим образом обдумывала, однако не позволяла себе ни задать вопрос, ни даже просто приподнять брови, выражая недоумение. Все, что слетало с уст ее обожаемого шефа Александра Владимировича Филановского, было истиной в последней инстанции и обсуждению не подлежало. Имеется в виду – обсуждению вслух. А уж мысленно-то… Тут Анна Карловна ни в чем себя не ограничивала.

Вот и сегодня она лишь молча сдержанно кивнула, когда явившийся без десяти девять Александр Владимирович, отдав срочные указания, произнес:

– Да, Анна Карловна, если появится Катя, подружка Андрея, ко мне не пускать. Ни под каким предлогом. Она вызвалась помочь с пересадкой растений, вот пусть и помогает мальчикам-программистам, отправьте ее к ним. И здесь, в приемной, чтоб не сидела.

Однако! Анна Карловна некоторое время смотрела на закрывшуюся за шефом дверь кабинета, словно на ней могло огненными буквами проступить разъяснение, мол, так-то и так-то, потому-то и потому-то. Но деревянная обшивка в экран компьютера почему-то не превратилась, и буквы на ней не появились. Пришлось Анне Карловне строить догадки самостоятельно.

Что же такое случилось между Александром Владимировичем и Катериной? Всегда он ее привечал, улыбался, девушка частенько здесь бывала, приходила с братом шефа, а что же теперь? Уж не поссорились ли братья? Да нет, на это не похоже, все десять лет, что Анна Карловна сидит в приемной у Филановского, не было между ними ни раздоров, ни размолвок. Уж кому, как не ей, знать об этом! Ни разу не было такого, чтобы Александр Владимирович велел ей не соединять, если позвонит Андрей, наоборот, каких бы контактов он ни избегал, всегда предупреждал: мол, меня ни для кого нет, кроме моих. Под «моими» шеф подразумевал членов своей семьи – брата, тетушку Любовь Григорьевну, бабушку Тамару Леонидовну, свою жену Елену, а также бабушкиных сиделок (а вдруг что случится) и подружек Андрея, которых за время работы Анны Карловны в издательстве сменилось изрядно. Даже бывшую жену Андрея Александр Владимирович не избегал, напротив, она регулярно обращается к нему с какими-то проблемами, и он всегда охотно помогает. А тут Катя! Чем она могла ему досадить? Вообще-то нельзя сказать, чтобы Анна Карловна была от Катерины в восторге, но это уж дело такое, на вкус и цвет товарищей нет, а так-то она безвредная, всегда веселая, и чего они там не поделили?

Анна Карловна вздохнула и оглядела плацдарм: растений в приемной много, да каких! Одной ей ни за что не управиться, и не потому, что много, а потому, что приемная просторная и растения в ней большие, одна бокарнея чего стоит, бутылкообразный ствол диаметром почти в метр, тут без помощников не обойтись, ей самой и кадку-то не поднять. С девяти до десяти рабочие будут разносить по кабинетам мешки с землей, горшки и рулоны полиэтилена, чтобы застилать пол. Кого бы попросить помочь? Все будут заняты, у всех в кабинетах что-нибудь растет. Жаль, что нельзя Катю использовать, шеф сказал – даже в приемной пусть не сидит. Да еще вопрос, придет ли она.

Но Катя пришла. Как раз в тот момент, когда рабочие складывали в приемной пятидесятикилограммовые мешки с грунтом. Анна Карловна сухо поздоровалась с девушкой и тут же отвлеклась, давая указания, что куда ставить, потому что стали заносить горшки и кадки.

– Саша у себя? – Катя потянулась к ручке на двери, ведущей в кабинет главы издательства.

– Александр Владимирович занят, к нему нельзя, – строго произнесла Анна Карловна.

– Ну тогда я подожду.

Катя решительно уселась на кожаный диванчик для посетителей, закинула ногу на ногу и раскрыла лежащий на журнальном столике проспект какого-то целлюлозно-бумажного комбината.

– Александр Владимирович предупредил, что вы придете, и велел мне проводить вас к программистам.

– Да ну, Анна Карловна, – жалобно протянула Катя, – зачем мне идти к программистам? Давайте лучше я с вами останусь. У вас вон какие растения огромные, вы же одна с ними не справитесь.

Что верно – то верно, но указания шефа подлежат только исполнению, а уж никак не обсуждению.

– Мне помогут, – Анна Карловна старалась не смотреть на Катю.

И как это она собралась цветы пересаживать в таком наряде? Брючки узюсенькие, бирюзовая трикотажная кофточка в облипочку, да такая коротенькая, что при каждом движении рук обнажается полоска спины и живота. Ни нагнуться, ни горшок поднять, ни перевернуть его в такой одежде невозможно без риска оказаться полуголой: или брючки лопнут, или кофточка подберется почти до самых плеч.