Но интересного проекта все не было и не было. Станислав не смог позволить себе не ходить на работу, он по-прежнему являлся в свой кабинет к девяти часам, изнывая не только от скуки, но и от сознания собственной ненужности и никчемности. Подпись ставить – велика ли наука! А больше он ничего не делал. Даже вопросы никакие не решал, потому как не разбирался в них.

Постепенно он начал выходить из кабинета, слоняться по издательству, знакомиться поближе с сотрудниками, общаться. И с изумлением обнаружил, что таких, как он, наберется еще как минимум десятка два, а то и больше. Однокурсники, учившиеся вместе с Александром в Плехановском институте, знакомые, соседи по дому и даче, товарищи по спортивным секциям, их жены, дети, близкие и дальние родственники, а также бывшие любовницы Филановского, которых он устраивал к себе в издательство уже после того, как интимные отношения себя изживали (никаких романов на работе Александр не допускал, и это тоже было всем известно). Никто из них не имел отношения к издательскому бизнесу, ни у кого не было подходящего образования, но всех их он взял на работу, чтобы помочь, и трудовых подвигов от них не ждал. Просто облагодетельствовал, без какого бы то ни было расчета на хотя бы минимальную отдачу. И все эти люди маялись бездельем, бродили по этажам, курили, пили кофе, болтали, играли на компьютерах, исправно получали зарплату и прекрасно себя чувствовали. Они оказались превосходным источником информации, поскольку целыми днями только и делали, что обменивались сведениями друг с другом, а теперь обменивались и с ним, Станиславом Янкевичем. Он узнал, что Филановский, оказывается, вообще очень любит набирать персонал «из своих» и довольно часто попадает на хороших профессионалов либо на тех, кто любит и умеет обучаться и быстро постигает азы новой деятельности и вполне преуспевает в ней, так что штат издательства «Новое знание» состоит из этих «своих» процентов на семьдесят, если не на восемьдесят. Почему-то это больно царапнуло Янкевича, он-то думал, что он один такой – старый знакомый, которого пригласили на работу и дали хорошую должность, а их, оказывается… В общем, как грязи.

У него возник было порыв уволиться. Но как раз в это время подоспела поездка на книжную выставку в Эдинбург. А потом, буквально через неделю, он поехал на ярмарку в Пекин. За годы, проведенные в бюджетной организации, Станислав привык жить скромно и тратить мало, и поскольку привычки к широкой жизни у него пока не было, большая зарплата, получаемая у Филановского, позволила скопить приличную сумму, на которую уже можно было сделать в квартире хороший ремонт и сменить старенькую машину на иномарку. Уж каким путем узнал Александр об этих его планах – непонятно, но узнал, вызвал Янкевича к себе и строго сказал:

– Стас, ты собрался ремонт делать?

– Да, – ответил недоумевающий Янкевич. – А что? Ты против?

– Значит, так. Я пришлю тебе своего дизайнера, очень толковый парень, с отличным вкусом, он сделает тебе эскизы, как все должно быть. А то ты там налепишь черт-те чего.

– Да ты что, Саш, не надо никакого дизайнера, мы сами как-нибудь управимся…

– Ну да, вы управитесь, – кивнул Филановский. – Короче, я его пришлю, он тебе все сделает. Только рабочих без меня не нанимай, а то нарвешься на шарашкину контору. Я тебе дам хорошую бригаду, работают быстро, качественно и берут недорого. Понял?

– Спасибо, Саша, – пробормотал Янкевич.

Присланный Филановским дизайнер ему не понравился с первого взгляда, был он каким-то сальным, самоуверенным и отличался неуемной тягой к авангарду. Он походил по квартире, что-то начертил, что-то спросил, что-то записал и обещал представить варианты проекта через две недели. Через две недели, к немалому удивлению Станислава, они встретились, но почему-то в кабинете Филановского.

– Ну, – Александр протянул руку к принесенной дизайнером папке, – показывай, что ты там навалял.

Он раскрыл папку, достал листы, разложил их на столе рядом друг с другом и принялся внимательно изучать. Станиславу даже видно не было, что там нарисовано, и в нем кипело негодование: все-таки речь идет о ремонте в ЕГО квартире, а не в доме Филановского.

– Это никуда не годится, – Александр решительно взял один из листов и сунул назад, в папку, – и вот это тоже. А вот это нужно доделать, и можно принимать за основу. Смотри, Стас, – он соизволил наконец вспомнить и о хозяине квартиры, – вот так будет хорошо, только пусть он подумает над идеей кухни, здесь она явно неудачная.

Янкевич посмотрел эскизы. Единственное, что ему понравилось, так это была как раз кухня, потому что в ней дизайнер сделал все то, о чем говорила жена Станислава, все же прочее повергло его в шок. Не так представлял он свою квартиру после ремонта, ну совсем не так! И не хочет он этого модного сегодня японского стиля с раздвижными дверьми, прямыми линиями и сведенной к минимуму обстановкой! Не нужен ему огромный прямоугольный хромированный стол с одиноко стоящей в центре крохотной изящной вазочкой! И не собирается он спать на низкой широкой кушетке на четырех ножках, без спинки и изножия, расположенной ровно в центре комнаты, далеко от стен! Не привык он так!

– Мне не нравится, – спокойно сказал он. – Это совсем не то, что я хотел.

– Что значит «не нравится»? – вздернул брови Александр. – Это красиво. Здесь есть стиль, здесь есть определенное чувство, мысль. И потом, здесь много воздуха и света. Знаю я тебя, тебе только дай волю – ты зароешься в нору, шторы задернешь, двери на замки позапираешь и свет выключишь. Так жить нельзя, Стас, тебе надо внутренне меняться.

– Я должен посоветоваться с женой, – сдержанно ответил Янкевич. – В любом случае я не могу принимать решение один.

– Ну конечно, посоветуйся, – улыбнулся Филановский. – Я уверен, твоей Светке понравится, у нее вкус хороший.

Светлана была умной женщиной, но уставшей от многолетнего безденежья. Она так радовалась, когда Станислав перешел в издательство к Филановскому, она была так счастлива, что можно наконец перевести детей в гимназию (раньше им это было не по карману) и свозить их летом на море, она с таким детским восторгом принимала привозимые мужем из-за границы подарки, что Янкевич нисколько не удивился, когда она спросила, посмотрев эскизы: