Он подскакал к дереву на большой поляне, обвил несколько раз вокруг него веревку, отъехал. Клешков стоял, глядя на своего конвоира, понимая, зачем эти приготовления. Семка, отъехав, вынул маузер.

— Гнида продажная! — крикнул он Саньке, хищно усмехаясь. — Хто б ты ни був, молись.

Санька повернулся к восходу.

— Стреляй, контра, — сказал он спокойно. — Стреляй! Все равно тебя кончут наши, и всех вас кончут. Товарищ Ленин сказал: «Вся власть Советам», — так и будет!

Семка пристально посмотрел на него, вложил маузер в кобуру и подъехал к дереву:

— Так ты червонный?

— А ты думал! — исподлобья глянул Клешков. — Дальше что?

Семка вырвал шашку и ловко перерубил аркан.

— Слухай, — сказал он, — там у вас служил один якись-то чудной хлопец. В таких навроде сапогах, но тильки воны сами расстегиваются по краям.

— В крагах? — спросил удивленный всем этим разговором Клешков. — То мой дружок, Володя Гуляев. Он у нас один в таких ходит.

— Дружок твой, говоришь? — Семка подъехал вплотную.

— Дружок — так что?

— Гарный парнюга. Агитировал он меня когда-то на германском фронте за червонных. Ось ты ему передай, шо Семка, хучь он и за всемирную анархию, а долги платить умеет, передашь? Уважаю я его, передашь?

— Ну, передам, — сказал окончательно изумленный Клешков. — А как я передам?

— Сумеешь, — сказал Семка, наклоняясь с коня и сдергивая с него путы. — Шлепай отсюдова, пока цел! И благодари Сему.

Санька растерянно помялся, все еще не веря в свое спасение, потом спросил:

— Может, и ты со мной? Я скажу, тебя не тронут.

— Немае смыслу, — сказал Семка, отъезжая. — Грехов на мне много. Прощай!

— Прощай! — Санька долго слушал затихающий в чаще мах Семкиного коня.

Гуляев ехал по городу. Чадили пожарища, повсюду: у завалинок, у плетней, посреди мостовой — были трупы. У исполкома стоял Бубнич в кожанке и кожаной фуражке, отдавал приказы. Одна рука была у него на перевязи. Гуляев подъехал.

— Жив? — спросил Бубнич. — Это хорошо. Молодцом себя вел.

Гуляев слез с лошади, стал рядом. От Румянцевской, окружая высокую мажару, шагом ехали несколько всадников. На мажаре пласталось тело. По белой папахе узнали Сякина. Двадцать всадников — все, что осталось от эскадрона, — проехали в скорбном и торжественном молчании. Отзвенели булыжник и гильзы под подковами...

— Иди-ка, браток, отоспись, — сказал Гуляеву Бубнич, — да возвращайся. Дел у нас невпроворот.

— Про Клешкова ничего не слышно?

— Про Клешкова? — Бубнич помедлил, потом прямо взглянул ему в глаза: — Ничего!

— Пойду, — сказал Гуляев.

А куда было идти? И он побрел куда глаза глядят.

Оказывается, они глядели в прошлое, потому что минут через пятнадцать, когда очнулся от разных осадивших его внезапно мыслей, он уже перелезал через скошенную изгородь полуэктовского сада. Как-никак, здесь был и его дом.

Он вошел внутрь, открыл дверь в гостиную — там никого не было, прошел по комнатам. В них было пусто. Ему показалось, что за одной дверью кто-то разговаривает. Он остановился. Здесь была спальня хозяев, ему туда не было доступа. Все-таки он открыл дверь. И остановился на пороге.

На высокой кровати лежал человек. Он повернул к Гуляеву перебинтованную голову. На изжелта-худом щетинистом лице горячечно жили глаза.

— А, — сказал, не удивляясь, Яковлев, — уже и чека.

Гуляев подошел, придвинул табурет, сел.

— Я все думаю, — еще больше бледнея и торопясь, заговорил Яковлев, может быть, правильно, что вы победили? Может быть, так и нужно, а?

— А вы сомневались?

— Видите ли, — сказал Яковлев, закрывая глаза, — я не сомневался. Я знал, что вы сильнее.

— Скажите — этим уже никому не повредишь, — зачем вы подожгли склады?

— Склады? — усмехнулся Яковлев, и на секунду его восковое лицо чуть оживилось. — Политика, политика, сударь! Вызывали недовольство обывателя.

— Мы так это и поняли.

— Понять было нетрудно, а вот предупредить вы не смогли. Ума не хватило, — он захохотал, ехидно скашивая глаза на Гуляева, но тут же закашлялся и замолк. — А ведь могли кое-что понять. Мы почти с открытым забралом выходили. Послали шпану очистить склад кооперации. Были бы вы поумнее — спохватились.

— А собственно, зачем вам был нужен склад кооперации?

— Отвлекали внимание... Кроме того, к тому времени мы еще не были уверены, что выйдет с хлебными складами. Но потом все продумали — вышло, он опять засмеялся. — Чистая психология. Учитесь, господа большевички... Знаешь, как удалось их поджечь?