В некоторых странах их трупы еще сжигали. Если бы кто-то захотел отследить такие вещи по многотысячным блогам, посвященным НСП, он бы пришел к выводу, что информация еще не дошла до дальних уголков цивилизации. В широких скошенных саваннах Африки и Азии без перерыва горели погребальные костры, низшие касты штабелями складывали новых мертвецов. Чем дольше горел костер, тем выше поднимались клубы дыма. Один летчик морской авиации, которого я встретил при случайных обстоятельствах, рассказал мне, что авиационное крыло ударной группы с его авианосца сопровождало самолеты-заправщики, сбрасывавшие антивоспламенители на эти костры. Местные жители тотчас же снова их разжигали, поэтому пришлось сменить стратегию. Прежде чем его группу отозвали в американские воды, он много раз вылетал на задания и обстреливал ракетами «мэверик» возвышающиеся штабеля горящих человеческих тел. Логика этой новой стратегии, если здесь вообще подходит слово «логика», состояла не только в том, чтобы уничтожить погребальные кострища, но и чтобы терроризировать население и заставить его прекратить сожжение трупов. То, что в результате ракетного обстрела на местных жителей валился пепел и дым, насыщенный НСП, видимо, считалось допустимым побочным ущербом.

Нет, как бы глубоко человек ни проникал в пучины «Полуночного Карнавала», инфекция не представляла угрозы. Это, однако, не значит, что не было необходимости соблюдать осторожность. Вместе с извращенными желаниями многие неспящие приобретали полное равнодушие к своей жизни и здоровью. Поэтому мы с Винни, прогуливаясь, соблюдали благоразумную осторожность.

Мимо прошаркал толстый мальчишка в поблекшей куртке с «Лос-Анджелес рейдерс», что-то бормоча шепотом:

— Дрема. Дрема. Дрема.

Разумеется, контрабанда. Скорее всего, смесь героина с кетамином. Называется «двойная лошадь», самая популярная самодельная версия оригинала. Настолько мощная, что могла вырубить даже неспящего на последней стадии и на короткое время подарить ему ощущение, которое, как мне говорили, было похоже на сильное пищевое отравление без поноса и рвоты.

У стола, заставленного расписанными вручную шаблонными персонажами и тварями из «Бездны Приливов», Винни задержался, чтобы просмотреть ассортимент.

— Тот паренек, Чиччо, он с ума сходит от игры.

Я стоял к нему вполоборота, приглядывал за проходом между прилавками за его спиной.

— Племянник?

Он покачал головой, рассматривая детали огра.

— Внук одного армейского товарища моего дяди. Его мать итальянка. А его подлец-папаша, который бросил парня с матерью, он американец. Нам удалось оформить кой-какие бумажки и кой-чего добиться. Вытащить его из европейской карантинной зоны. У мальчишки такой акцент, что по дороге он, наверное, везде нарывался на неприятности. Ты же знаешь, итальянская граница все еще закрыта. Уже бог знает сколько времени известно, что НСП и ЛСБ — разные вещи, и все равно эта чертова ООН не хочет открывать границу.

Кейджер поставил огра обратно и взял «Призрака Бездны».

— Как только он выбрался из карантина, дальше все пошло по накатанной. К нам его переправил парень, который главным образом занимался поставкой болгарских девиц для борделей, если кому-то нужно было выписать их из-за океана. Здесь уже нам пришлось иметь дело со Службой иммиграции и натурализации, и это было такое упражнение в идиотизме, какое я никогда в жизни не хочу повторить. В конце концов я спросил у одного кабинетного типа из центра, сколько теоретически будет стоить, чтоб мы закончили этот процесс оформления с документами или хоть без документов.

Я кивнул.

— И сколько это теоретически стоило?

— Десять теоретических штук американских долларов наличными. Козел. Я мог бы дать вдвое, если бы он запросил. Жлобы продажные.

Он зажал Кракена между большим и указательным пальцами.

— Почем?

Владелец поднял глаза от эльфа, которого раскрашивал, и сощурился.

— Полтинник.

Из-под воротника заляпанного рыбьими кишками халата Винни вытащил цепочку с карточкой. Художник достал из-под стола РЧИ-сканер, нацелил на карточку, нажал на кнопку и стал просматривать данные со встроенного в карточку чипа, прокручивая их на маленьком экранчике на рукоятке сканера.

— Продавец рыбы?

Винни кивнул.

— Есть угри, свежие, как маргаритки, там тебе лежит десять фунтов.

Человек положил пластиковый пистолет.

— Заберу перед рассветом.

Они пожали руки. И мы пошли обратно. Винни снова сунул под халат карточку, которую были обязаны носить все лицензированные торговцы на «Карнавале».

— Для мамаши паренька мы так ничего и не могли устроить. Ну конечно, ребенок американца — да. А чистокровная итальянская жена американца — нет. Он залезает в эту игру каждую свободную минуту. Его мать там. Они встречаются, разговаривают, гуляют, что угодно делают. Вообще-то я не понимаю как, но они это делают.

Винни посмотрел на Кракена, пожал плечами, сунул его в карман.

— Так что перед тем, как мне ввязаться в новую историю, может, скажешь, что у тебя на уме?

Я сунул руку в куртку и вытащил одну из фотографий, распечатанных с камеры наблюдения на голдфарме.

— Это полицейский, Винсент. Работает под прикрытием. Думаю, из отдела по борьбе с наркотиками.

Винни мельком глянул на снимок и опустил его в карман, откуда появились «Салем» и зажигалка.

— Качество так себе.