— Мне очень хотелось бы узнать, как это произошло, мистер Норг, — сказал Дональд. Пенни навострила уши, но притворилась, будто любуется вышивкой на своей юбке.

— Это… удар… странная… история… — начал Норг и принюхался. Точно, опять едкий запах дыма. Он даже забивает вонь Дональдова одеколона.

Гаитяне наверху принялись лупить по стенам. Вновь загремела музыка, потом смолкла. Новые вопли.

Норг вздохнул и жестом попросил Пенни присесть рядом. Когда Саймон протянул ей руку, она начала ее ритмично сжимать. Каждый пятый раз Пенни нажимала сильнее, чтобы Саймон не забыл вдохнуть.

— Это помогает ему сосредоточиться на разговоре, — пояснила она. Дональд кивнул, еле заметно улыбаясь.

— Так вот, — принялся рассказывать Норг. — Полагаю, все началось в тот день, когда я потерял в японском рыбном ресторане кончик мизинца. Мне показалось, что повар кончил рубить тунца, но я ошибся.

Он помолчал, пока они разглядывали его руки. Наконец Дональд поднял глаза.

— А, понял. Кончик пальца вам пришили. Отличная работа. Даже шрама не осталось.

Норг покачал головой.

— Если честно, то кончик пальца так и не нашли. Наверное, его подали кому-нибудь вместе с рыбой.

— Так вы утверждаете, что он вырос заново? — изумился Дональд.

— Не будьте смешным, — фыркнула Пенни. — Кто он, по-вашему, ящерица, что ли?

— Нет, все верно, — подтвердил Норг. — Через некоторое время палец вырос, но первые два месяца ужасно болел. Мне казалось, что я просто умру от боли. Но самое скверное то, что сильнее всего болел именно отрубленный кончик пальца.

— Фантомная боль, — высказался Дональд.

— Никакие лекарства не помогали. Чего я только не перепробовал. Под конец я обратился к самым отчаянным средствам — контролируемый поток образов, лечение «белым шумом», даже змеиный суп. Назовите что угодно, и я почти наверняка скажу, что испробовал и это.

— Бедняжка, — проворковала Пенни.

— Я был готов убить себя. И даже купил револьвер.

— Саймон! — воскликнула Пенни и сбилась с ритма.

«Удар… удар… удар», — мысленно произнес Норг, прибавив для верности несколько лишних. — Да, это правда. Я сидел на кухне за столом…

Пенни завертела головой.

— Вы не чувствуете…

— Дым, — кивнул Норг. — Так вот, я приставил револьвер к виску…

— Боже мой! — произнес Дональд. Выражение его лица изменилось.

— Какой еще дым?

— …взвел курок… — Норг снова принюхался. Запахло чем-то новым, и это новое напугало его гораздо больше, чем дым.

Керосин. Бензин для зажигалок. Жидкость для растопки жаровен. Он не мог угадать, но наверняка что-то весьма огнеопасное.

Саймон наклонился к Дональду и набрал полную грудь воздуха, принюхиваясь к одеколону гостя. Нет, пахнет не от него.

Потолок заходил ходуном.

— Что за дьявольщина? — удивился наконец Дональд.

Потолок дрогнул, хлопнула дверь, и все шумы — вопли, проклятия, визг перепуганных детей — стали громче. Компания спускалась по лестнице.

— Вы что, с ума посходили? — орал Дональд, стоя в дверях. — Уберите отсюда эту гадость!

Норг подошел к нему, приклеивая липкой лентой возле уха таймер сердечного ритма. Вопили взрослые, верещали дети. Лестницу окутывали клубы дыма, но через некоторое время Норг сумел направить оба глаза на его источник: дымящийся матрац.

Гаитянин тянул его вниз по лестнице, одна из женщин, не переставая вопить, пыталась затащить матрац обратно, на третий этаж. Крича, она подпрыгивала, и Норг видел, как болтаются ее груди (без бюстгальтера) под майкой с эмблемой Порт-о-Пренса [5] .

Выйдя из квартиры Саймона, Пенни подошла к своей двери как раз тогда, когда извергающий дым матрац, весь в красных пятнах тлеющей набивки, шлепнулся на лестничную площадку всего в паре футов от нее.

И в этот же момент гаитянка выхватила пластиковый флакон с бензином для зажигалок и выпустила на матрац струю вонючей жидкости. Когда пламя вспыхнуло, она расхохоталась. Другая гаитянка безуспешно пыталась выхватить у нее флакон. Новая струя бензина окатила Пенни.

— Эй! — крикнула она.