— В две тысячи э-э… втором. Как и где, я точно не помню — в какой-то компании… у кого-то из общих знакомых, кажется. Мы около года потом еще виделись мельком. Я тогда еще в Питере жила, а он в Москве…

— А потом?

— Потом… у нас начались отношения. Я переехала в Москву.

— А чем Гордин занимался до того, как вы познакомились, вы знаете?

— Критикой.

— А где жил?

— То есть?.. В Москве.

— Он вам говорил, что родился в Москве?

— Да… По-моему… — Она нахмурилась. — Во всяком случае, я была в этом уверена…

— А с родителями своими он вас не знакомил?

— Нет. Хотел, но все не выходило. Они же у него в Германии живут.

— Он так сказал?

— Да.

— Значит, он никогда вам не говорил, что родился в Риге?

— Нет… — Ксения растерялась. — А разве он там родился?

— Да. Он переехал в Россию в девяносто восьмом году. Женился на москвичке, получил гражданство и прописку. Потом развелся. И родители его живут в Латвии. Вы ничего обо всем этом не знаете?

Она откровенно хлопала глазами:

— Нет, я знала, что он был женат… Но про остальное — первый раз слышу.

— …А он сам рассказывал. Проснулся типа с бодуна, никого уже нет, только Вовка один лежит. Он думал — спит. Пытается его будить — а Вовка, оказывается, не дышит. Вроде, врачи потом сказали, рано утром у него сердце остановилось… С давлением там чего-то, я не помню… Ему же давно еще запретили вообще алкоголь в рот брать.

— Кто, ты говоришь, рассказывал все это? — спросил Знарок.

— Ну, Игореха.

— А кто он?

— Вовкин друган.

— Ты его хорошо знал?

— Ну, видел много раз. Бухали вместе. Они с Вовкой оба квасили страшно.

— А чем он занимался, где жил?

— Он не местный, приезжий откуда-то. Не помню, откуда. И чем занимался — тоже, честно говоря, не помню…

— А где он сейчас?

— Не знаю. Я как-то с тех пор его больше и не видел ни разу. Уехал, наверное.

— А фамилию его не знаешь?

— Не… не помню.

— Игорь?

— Да.

— Не Гордин, случайно?

— Да, точно! Кажется, Гордин.

— На самом деле никакой он не Руслан Никонов. — Юра подался вперед, опираясь предплечьями на стол, глядя на Валяева. — Он всем говорил, что так его зовут. Но никто из его знакомых в Питере не знает никого из знакомых с ним москвичей. Хотя приехал он к нам вроде бы отсюда. Понимаешь?.. Двое наших знали его хорошо — и обоих убили. А баба Смирнова, которая видела, как Гордин еще год назад приводил к Смирнову какого-то Ника, не видела того, кто сейчас жил в Питере под именем Никонова. Понимаешь? — повторил он. Валяев смотрел неподвижно: кажется, понимал, но недоверчиво ждал продолжения. — Дальше. Этот Никон, Никонов, который тут у вас участвовал в автоподставах, — он отвечал на звонки, изображал страхагента. Причем так изображал, что водилы ему верили. И его подельники что говорят? Что Никон образованный был, терминологией владел, и что косить у него хорошо получалось, актер хороший. А питерская шпана, приятели Ника, как один долдонят, что он алкаш убитый и с головой у него не в порядке. То есть это либо разные люди, назвавшиеся одним именем, — либо кто-то, тоже наверняка назвавшийся либо чужим, либо выдуманным именем, косил в Питере под дурака…

— Зачем?

— Не знаю. Но смотри: что есть у тебя? У тебя есть Гордин из Фонда, который пропал в конце года и которого знали многие: здесь, в Москве. И не знает никто из питерских, кто знает Никонова. И у тебя есть еще какой-то Лотарев, который получил нал в КБИ и которого вообще никто не знает. Причем Лотарев — гражданин Латвии, а Гордин — родился в Латвии…

— Знаешь, че еще с этим Гординым интересно, — хмыкнул Валяев как-то нехотя. — Он, оказывается, почти от всех своих знакомых всегда скрывал, что он не из Москвы.

— …Ну да! — не согласилась она. — Для начала ты сюжет придумай. И желательно более-менее свежий и изящный…

Он фыркнул пренебрежительно, в своей манере:

— Сюжет — фигня! Сюжетов я тебе с ходу десять штук придумаю…

— Ну-ну…

— Не веришь? — провокационно осклабился он.

— С ходу? — ухмыльнулась она в ответ — еще более провокационно.

— Давай, — он опрокинулся спиной на кровать, заложив руки за голову, глядя на нее поверх носа, — ты говори завязку, а я тебе сочиню сюжет… — продолжая ехидно скалиться, он щурил попеременно то один, то другой глаз.

— Из реки вылавливают труп с признаками насильственной смерти, — злорадно произнесла она, приваливаясь задом к подоконнику.

— …Девки! — подхватил он, хохотнув. — Завернутый в целлофан…

— Нет. Мужика. Средних лет без особых примет.

— О’кей… Ну что… Менты пытаются его идентифицировать. Труп без документов… — Он говорил медленно-задумчиво, корча в потолок неопределенные рожи. — Ну, они — как там у них это делается — пробивают его по базе данных на свежепропавших… — в голосе его проклюнулся азарт. — И данные покойника совпадают с данными нескольких людей. Причем совершенно разных! Баба, от которой недавно ушел муж — сбежал, ничего не сказав, — опознает его в убитом. Бизнесмен-кредитор, которого кинул должник, кинул и сбежал, — соответственно, его… О! — Он приподнялся на локтях, вдохновенно глядя на нее, громко щелкнув пальцами. — А рожа у трупа изуродована. Ну, специально, чтоб не узнали…