— На этом корабле убили трех пассажиров, — сказал Ричард, — и еще один умер здесь.

Ремонтник уставился на него. Значит, он еще не слышал о Кантсвинкль.

— Вот почему я хочу знать: был этот пожар случайностью или поджогом? Потому что я не вернусь на этот корабль вместе с типом, который устраивает пожары в космосе.

— Но вернетесь, даже если у корабля есть дефекты конструкции, вызвавшие пожар? — спросил ремонтник.

Ричард едва не улыбнулся. Об этом он не подумал. И это показывало, что он один из тех, кто мало знает об устройстве кораблей, зато слишком много — об убийцах.

— А у него есть дефекты конструкции?

— У всех кораблей есть дефекты конструкции. Некоторые опаснее других.

— А у этого? — спросил Ричард.

— Есть кое-какие слабые места, которыми легко воспользоваться. Если вы меня попросите доказать, что кто-то сознательно устроил пожар, я этого сделать не смогу, по крайней мере сейчас. Если потребуете предположить, как начался пожар, то я скажу, что кто-то ему поспособствовал. И еще замечу: всем вам чертовски повезло, что вы выжили.

По спине Ричарда пробежали мурашки. Ему дважды повезло выжить. Будь он суеверным, подумал бы, что в будущем его ждет третий счастливый случай.

— Корабль можно починить?

— На это уйдут дня два. Кое-что придется восстановить, еще больше — заменить, а потом все испытать и убедиться, что корабль достаточно прочен, чтобы снова выйти в космос. Когда мы закончим, он станет лучше нового.

Говорил он уверенно. Его действительно радовала перспектива восстановить корабль, сделать его пригодным к полетам. Наверное, ему редко выпадают подобные технические задачи. А может, такое случается. Может, его работа как раз и состоит в латании кораблей, чтобы они смогли дотянуть до следующего порта.

— А вы способны сделать его устойчивым к вредительству? — спросил Ричард.

Ремонтник ответил ему печальным взглядом:

— Таких кораблей не бывает. Особенно если корабль старый, как этот.

Наверное, у Ричарда на лице отразилась тревога, потому что ремонтник добавил:

— Мы его сделаем лучше, чем он был. И если у вас возникнет проблема, то не по вине корабля.

— Ага. Догадываюсь.

От Анны Марии Девлин все еще пахло пивом. Хансейкер морщился, стоя в комнате Кантсвинкль. Анна Мария склонилась над телом лишь на секунду, затем принялась обходить комнату по периметру — как будто помещение было настолько большим, чтобы иметь периметр. Она осматривала каждую мелочь. Стены, стул, кровать, пол. Все, кроме тела.

В конце концов у Хансейкера кончилось терпение:

— Чем ты занимаешься?

Анна Мария не ответила. Встав на цыпочки, она изучала маленькую панель управления, которую Хансейкер установил для постояльцев. Реально эта панель почти ничем не управляла, а лишь создавала иллюзию. Этим постояльцам только позволь регулировать температуру в крохотной комнате, и они вообразят себя повелителями Вселенной.

— Анна Мария! — рявкнул он. — Я задал тебе вопрос.

— Да, задал, — согласилась она, продолжая стоять к нему спиной. Никогда он еще не встречал такой несносной женщины. Если бы она не пила, то была бы просто чудом.

— Чем… ты… занимаешься? — повторил он, выделяя каждое слово, чтобы она поняла, насколько он раздражен.

— Я… провожу… расследование, — ответила она, в точности скопировав его тон.

Щеки Хансейкера покраснели. Неужели он действительно говорил настолько высокомерно?

— Расследование чего?

Анна Мария обернулась. Посмотрела сперва на дверь, затем на него. Хансейкер снова потянул дверь, убеждаясь, что она плотно закрыта.

— Не делай этого, — сказала она.

— Почему?

Она подошла к двери и чуть приоткрыла ее:

— Так будет лучше.

— Вот только не говори, что у тебя начался приступ клаустрофобии. — Он слышал о ее проблемах. Алкоголизм, который она отказывалась лечить, усугублял депрессию, которую она отказывалась признавать, вызванную чем-то в ее прошлом, о чем она отказывалась говорить. Никогда еще он не встречал женщины, настолько умеющей выводить из себя. И настолько талантливой и яркой.

— У меня предчувствие, что с этой минуты меня в этой комнате будет одолевать клаустрофобия. — Она выглянула в приоткрытую дверь, проверила коридор и открыла дверь чуть шире. — Мы одни.

Ему пришлось проверить это самому. Не то чтобы он ей не доверял, но… он ей действительно не доверял.

— Что происходит? — спросил он, удостоверившись, что никто не затаился в холле или на лестнице.

— Эта бедная женщина, — пояснила Анна Мария, доказав тем самым, что никогда не встречалась с Агатой Кантсвинкль, — умерла от удушья.

Хансейкер взглянул на шею покойницы. Ни пятен, ни признаков сопротивления. Если эта женщина и задохнулась, то при этом никто ее не душил и ничего не прижимал ко рту и носу. Он с трудом сглотнул.