– Ага! – подтолкнула я его и заставила встать со стула. – Вот про эти самые-то программы ты ему и доложишь. А то он считает, что пришла пора навести ревизию в будущем его реальности и посмотреть, стоит ли мне на кнопку нажимать, чтобы Россию к раю земному вести. И ему, как видно, информация нужна о том, чем ты занимаешься.

– Да ты что?! – Натаныч всплеснул своими неприлично исхудавшими руками. – Это ж другой разговор! И зачем ты меня коллективизацией пугала? Раз ему приспичило говорить о моих разработках, то я готов! Давай костюм! Сейчас я ему похвастаюсь своей новой программой!

– Только не рассказывай, что прежняя обеспечивала вероятность 70 процентов. Он тебя вряд ли похвалит за такие поражающие воображение результаты.

– Для науки это нормально! – воскликнул мой гениальный друг, снимая штаны. – И твой драгоценный вождь должен это понимать. Временные программы – тончайшие и нежные механизмы, с которыми надо обращаться предельно бережно! Для них даже 30 процентов – это и то был бы прекрасный показатель. Ну а 99,98 процента, которых я достиг на сегодняшний день, – вообще взрыв мозгов и революция в умах теоретиков! Все, готов. Очень хорошо, что я тебя не послушал и оставил этот галстук завязанным. Теперь раз! Никаких хлопот, и я уже готов! Мне туда на сколько лететь?

– На пятнадцать минут.

Натаныч разочарованно посмотрел на меня:

– Почему так мало? Что я успею рассказать ему за такое время? Это как-то неуважительно по отношению к моей персоне!

– Иди уже, персона! – Я подняла с пола пластину и сунула ему в руки. – И смотри не опозорь меня там какими-нибудь дурацкими рассуждениями о сельхозреформах.

Расстроенный Натаныч повозился с компьютером, ткнул в Enter и исчез. Через пятнадцать минут он появился на ковре с таким лицом, как будто ему дали партийное задание подготовить покушение на Брежнева.

– Что с тобой? – обеспокоенно посмотрела я в его немигающие глаза. – Интересно, что тебе Сталин такое сказал, что ты язык проглотил?

Мой друг сел на диван и торжественно произнес:

– Он сказал, что правительство СССР уполномочило меня проинспектировать развитие страны в нескольких контрольных точках временной оси. То есть! – Тут он наконец-то ожил и вернулся к своей обычной манере. – Я должен смотаться в 1952 год. Именно туда, куда ты уже дважды летала, и забрать там легендарное завещание. Но этого мало! Если все сложится так, как он хочет, то затем я отправлюсь в следующий момент. Но об этом мы с ним поговорим только после того, как он ознакомится с результатами своих трудов.

– Слушай!.. – Я задумалась и, как Натаныч, стала мерить шагами комнату. – Если ты идешь в 1952 год, то по логике вещей ты можешь там встретить меня. То есть если мы со Сталиным не расстанемся, то все будет хорошо и я буду с ним до последнего момента. Я права?

Он уставился в пол и стал крутить остроносым ботинком:

– Не хочется тебя обижать… Но ты не так умна, как думает Отец народов. Я заметил, что он тебя идеализирует. Конечно, может быть, пообщавшись с ним столько времени, ты, наверное, стала немного разбираться в политике 1937 года… Но в науке не преуспела! Как, скажи, как я там могу встретить тебя, если с одного компа может заходить в прошлое только один человек? И хватит мне голову морочить. У меня важное задание, я пошел. Меня не будет полчаса. Сиди и жди. Можешь печеньиц поесть. Они там в пакете лежат, чтобы их тараканы не затоптали.

Он быстро схватил электроды и самоликвидировался. Я так и не поняла, почему он сказал, что я ничего не смыслю в науке. А если он мне наконец-то сделает мою собственную машину времени и я смогу без его помощи летать в прошлое?.. То тогда мы попадем в 1952 год с разных компьютеров, а значит, он сможет посмотреть, есть я там или нет…

От нечего делать я подошла к окну и стала бездумно разглядывать прохожих. Какой-то человек посмотрел на меня и быстро сел в автомобиль. Влюбленная пара целовалась возле дерева. На лавке сидел старик с газетой. Вдруг я увидела вдалеке Глеба с Машей и поспешно ушла вглубь комнаты. Оставалось пять минут. Надо поставить чайник, а то гений научной мысли сейчас придет и наверняка есть захочет. Но я ошиблась. Потому что когда этот гений появился в комнате, он был настолько горд собой, что у него не появилось даже зачаточного желания подумать о какой-то прозаической чашке чая.

– Знаешь… – Он сел на диван и закинул ногу на ногу. – Я должен рассказать тебе это в красках. Это что-то сногсшибательное! Представляешь… – Натаныч стал сильно заикаться. – Я попал в пустую комнату. Сначала я было испугался, но вдруг открылась дверь, и ко мне подошел какой-то человек. Поздоровавшись, он сказал, что проводит меня к Сталину. Мы пошли…

– Так, мне чего-то непонятно! – перебила я. – Почему это ты попал в пустую комнату? Это, между прочим, наша спальня. И с какой это стати из нее мебель вынесли?

Натаныч посмотрел на меня поверх очков:

– Ты вообще понимаешь, сколько лет там твоему драгоценному вождю? Больше семидесяти! И ты думаешь, что ему дело есть до вашей общей спальни? Да и потом… я не знаю, была ты там или нет… Лучше послушай, что произошло дальше!

– Ну и? – расстроенно сказала я, пытаясь прикинуть возможность существования каких-нибудь альтернативных временных реальностей.

– И вот я пришел в кабинет. Сталин встретил меня в форме…

– Он все время в форме ходит. Это не новость! Ты по существу говори.