Она не знала, сколько они так стояли — пятнадцать минут или половину вечности. Потом ее босые ноги стали мерзнуть.

— Пойдем в дом, — тихо сказала она.

— Да, конечно.

Он пошел за ней, не снимая руки с чуть озябшего плеча.

— Так что, ты хотел чаю? — В доме, когда очарование поцелуя было разрушено, все снова стало сложнее. Саманта прятала глаза.

— Чай — это хорошо. Но есть вещи намного лучше чая, — неопределенно ответил Джастин. — У тебя невероятно уютное убежище.

— Может, предложить экскурсию по дому? — раздраженно отозвалась Саманта. Кажется, у нее непоправимо и быстро портится характер.

— В этом нет необходимости. Я приехал не дом смотреть.

— Тогда смотри на меня.

Они вошли в гостиную, но Саманта стояла, как изваяние из мрамора, и Джастину сесть тоже не предлагала.

— Почему ты злишься на меня?

— Ты нарушил мой покой, — ответила Саманта и только потом поняла, насколько неестественно, выспренно звучит эта фраза. Как в старых романах.

— Ты так дорожишь покоем? — удивился Джастин. — А может, есть что-нибудь, что для тебя важнее покоя?

— Есть, — веско сказала она, но продолжать не стала.

— Хорошо, — ответил Джастин, не дождавшись ответа.

— Ты приехал, чтобы уговаривать меня вернуться в Лондон?

— Не совсем.

— У меня другие планы, — сказала Саманта, проигнорировав последнюю реплику Джастина.

— Позволь уточнить, какие?

Саманта упрямо молчала.

— Хорошо же. — Джастин обезоруживающе улыбнулся и без приглашения уселся на диван перед камином. — Тогда я останусь с тобой здесь.

Саманта растерялась до невозможности пошевелиться. И откуда в нем эта обаятельная развязность довольного жизнью зверя?

— Вот это наглость! — прошептала она.

— Да. По-моему, наглость, это именно то, чего мне всегда не хватало. Как ты считаешь?

— Согласна.

— Вот видишь, я исправляюсь.

— Похвально. Но тебе слишком многое придется изменить, чтобы…

— Я знаю. Я готов. Более того — я буду это делать.

— А смысл? — с вызовом спросила Саманта. Она так и не присела — стояла, облокотившись о каминную полку.

— Сэм, ты же ненавидишь фразу «а смысл?».

— Все-то ты знаешь… — Она отвернулась.

— Я хочу остаться с тобой, — вкрадчиво сказал Джастин. — Я хочу быть с тобой. Я хочу прожить с тобой долгую и счастливую жизнь и умереть в один день. Ну хотя бы на одной неделе.

Она и не глядя чувствовала кожей его жадный взгляд: он ловил каждое ее движение, напряжение мышц на лице, наклон головы, направление взгляда. Он хотел знать, позволит ли она ему.

А она очень хотела позволить.

Саманта ощущала себя так, будто прямо перед ней прорвала плотину бурливая река и ее накрывает, уносит потоком воды, а она, сколько бы ни барахталась, не способна противостоять этому движению — разве что барахтаться, удерживаться на плаву и порывисто вдыхать драгоценный воздух.

Разве не этого она жаждала?

Не прожить с Джастином долгую и счастливую жизнь, в смысле — не только жить с ним до конца дней своих, но и… Да, это звучит хуже, чем есть на самом деле, но все-таки: получить от него подтверждение того, что он действительно ее любит и способен на «поступок», чтобы завоевать ее. Что он мужчина, а она желанная для него женщина, и он намерен решительно ее добиваться, а не стоять в стороне и ждать, пока она снизойдет до него.

Что он способен совершать подвиги в ее честь. Да уж, средневековой рыцарской культуре не откажешь в некотором рационализме! По крайней мере, с точки зрения женщин она весьма и весьма оправданна и притягательна.

— Я сейчас принесу чай, — сказала Саманта, не глядя на него.

Ей нужна пауза, чтобы остудить голову и сердце, в противном случае она прямо сейчас наделает каких-нибудь глупостей. Может, бросится ему на шею, а может, еще и разревется от нахлынувших чувств.

— Сэм! — Джастин в два шага оказался рядом с ней, обхватил одной рукой за плечи, пальцем другой приподнял ее подбородок, заставляя Саманту взглянуть ему в глаза.

— Что? — обреченно спросила она.

— Я тебя люблю. Мне кажется, сейчас я имею больше прав говорить тебе это, чем раньше.

— Сейчас, когда я, по твоему мнению, свободна? — усмехнулась она. Отследила непроизвольное движение рук — они пошли вверх, чтобы обнять его. Проклятая слабость тела! — Так вот, ни черта я не свободна!

В его глазах промелькнули растерянность и боль.

— Сейчас — после того как я начистил Эду физиономию, — сказал Джастин изменившимся, потерявшим краски тоном.