Второй торчок явно не ожидал столь стремительного развития событий. Он думал, что Семен завяжется на пустопорожний разговор, а тут удар, да еще эффектный и убойный.

– Эй, ты чего? – шарахнулся он назад.

Одну руку, сжатую в кулак, Семен поднес к своему подбородку, другой поманил парня к себе.

– Да пошел ты!

Торчок не захотел разделить участь своего дружка и показал Семену спину. Вслед ему полетел презрительный плевок... А еще крутым прикидывался.

Сэм вернулся в ресторан, сел за стол, задорно подмигнул Наташе и откупорил бутылку коньяка.

– Это для сугрева, если ты не против.

– А эти где?

– Этих я уже согрел.

– Быстро...

Наташа пристально смотрела на него. То ли синяки на лице искала, то ли поцеловать его хотела.

– Так разговор короткий был: одному в пятак, другой убежал. Я к тебе спешил, потому и быстро. Девушка ты красивая, без присмотра оставлять нельзя... Тебе шампанского?

– Не хочу шампанского. Лучше коньяку... Весело с тобой. То ты на Рижском подерешься, то здесь...

– Это разное. Там я за общее дело дрался, здесь – чисто за тебя.

– Крутой ты парень.

– Может, и крутой. Только выпьем мы за тебя. За твою невероятную красоту.

– Прямо уж невероятную? – чокаясь, польщенно улыбнулась девушка.

– Как сказал, так и думаю, – выдохнув коньячную горечь, сказал Семен.

– Я тебе нравлюсь?

– А разве это не видно?

– Видно. Только непонятно.

– Что непонятно?

– Почему ты Усыгину морду не набил.

– А что, надо?

– Надо... Козел он!

Наташа полезла в свою сумочку, достала оттуда пачку «Моrе», вынула сигарету, щелкнула элегантной золоченой зажигалкой, глубоко затянулась.

– Он тебя чем-то обидел? – нахмурился Семен.

– Обидел?.. Да, он очень сильно меня обидел.

– Ты не должна ему этого прощать.

– А ты?

– И я ему этого не прощу. Хочешь, я прямо сейчас поеду к этому и набью ему морду?

– Не надо... Ты лучше отбей меня у него, – с капризной какой-то кокетливостью улыбнулась девушка.

Семен возликовал. Похоже, его мечты сбываются. И он очень этому рад.

– А это трудно?

– Зависит от тебя... Пока все хорошо, – с наигранной кротостью потупила она глазки.

– Это уже обнадеживает! – растянул он в улыбке губы.

– Надежды юношей питают.

– Я похож на юношу?

– Я бы не сказала... Сколько тебе лет?

– В апреле девятнадцать будет.

– А мне в мае двадцать два исполнится.

– И что?

– Ну, если ты считаешь, что это ничего не значит... – пожав плечами, мило улыбнулась Наташа.

– Да, я так считаю. И хочу отбить тебя у Алекса.

– Коротко и ясно.

– Не надо коротко. Надо чтобы жизнь длинной была. И ясной.

– За это и выпьем! – ласково засмеялась девушка.

Только они выпили, как подали горячие блюда. Только котлета по-киевски оказалась чуть теплой, и нарезанный соломкой картофель остыл.

– Бывает и хуже, – сказала Наташа, изящным движением ножа и вилки отделяя от котлеты сочный кусочек.

– Бывало, сухари приходилось есть, – вспомнил Семен свою не совсем сытую молодость.

Он знал, что с Наташей можно говорить об этом. Она своя, потому что вышла из той же нищеты, в которой прозябал и он вместе со своими родителями.

– И у нас дома такое случалось, – без всякого принуждения поддержала разговор девушка. – Зарплата у матери маленькая, а еще нас с Игорем надо одеть. И накормить... Не хотелось бы возвращаться в эту нищету, – вдруг загрустила она.

У нее ситуация оказалась еще хуже. У Семена хотя бы отец был, а Наташу с братом растила мать. На зарплату школьной технички. И ему понятно было ее желание пробиться в красивую жизнь.

– Я тоже не хочу, – кивнул он. – Потому и завязался на водку.

– Хочешь жить – умей вертеться.

– А то другие навертят, – усмехнулся парень.

– Ты все правильно делаешь.

– Хотелось бы так думать. Ведь за водку и посадить могут. Если ОБХСС навалится, Сэму капут наступит...

– Не надо думать о плохом.

– Вот и я говорю, что надо выпить за хорошее. То есть за нас с тобой!

– А мы с тобой – это хорошо?

– Лучше не бывает.

– Ну, тогда выпьем...

Не думал Семен, что захмелеет после трех тостов. Или стопки были большими, или вдобавок к этому его пьянила Наташа – так или иначе язык у него развязался.