— А вы кого-то хороните? — спросил Николай, указывая в сторону свежей могилы, возле которой толпилась группа агентов, возглавляемая Димитриевым.

— Да. Один знакомый мне граф, Марыжкин, — ответил Иштван, — не слыхали о таком?

Николай задумался.

— Что-то знакомое, но лично его не знал.

Тут Катя просияла:

— Конечно знакомое, Ники, о нем же все газеты пишут. Граф приезжий, скончался накануне.

— Вы были знакомы с графом? — с явным интересом спросил Николай.

— Немного. — ответил Иштван.

Николай улыбнулся, и обратился к сестре.

— Я думаю нам Катя пора. Не смеем больше задерживать вас, Иван Аркадьевич, — Николай протянул руку, и когда Иштван ответил рукопожатием, отверженный князь чуть крепче сжал его ладонь. — Желаю вам успеха!

Иштван расцеловал Кате ручки, и собирался уходить, когда Николай окликнул его:

— А чем вы заняты сегодняшним вечером? — спросил он.

— Полностью свободен. — обернувшись, ответил Иштван.

— Не желали бы вы составить нам с Кити компанию в Александровский. Сегодня моя жена впервые после рождения сына будет выступать. А она могу вам сказать, просто неподражаема в роли Кати из «Грозы».

Иштван задумался на лишь мгновение, и согласился.

Катя просияла, и кокетливо дотронувшись до краешка своей шапки, сказала:

— Я буду ждать вас, Иван Аркадьевич. Заезжайте за мной вечером, в семь.

— Я буду. — ответил Иштван.

Он по привычке отдал честь князю и развернулся, возвращаясь к своей процессии.

Димитриев заметил приближение друга, и подошел.

— Это тот о ком я подумал? — спросил он, указывая на князя.

— Да.

— Жалко его, — печально протянул Петр, — хороший человек. Я не знал его лично, но глубоко сочувствую.

— А чему ты Петя сочувствуешь, он счастлив. — Иштван осмотрелся, — что-нибудь странное заметили?

— Нет. Тихо все.

— Оставить в мавзолее одного агента, одного у входа, а одного в сторожке со служителями. Чтоб все были на чеку. Предчувствие у меня, что он придет.

Когда все агенты были расставлены на своих местах, Иштван отправился домой чтобы подготовиться к вечеру. Он никогда не был театралом, и странно чувствовал себя скрепленный данным словом.

Для вечера Иштван решил одеться по форме, в мундир полковника, лаковые сапоги до не приличного начищенные и военный шинель. Перед выходом, стоя перед огромным зеркалом, он смахнул с плеча невидимую пылинку и вышел.

Вернувшись домой, Катя весь день провела в тревожных мыслях. Она не знала как вести себя с Обличем, после тех нелепостей, что были между ними, она терялась в мыслях. Ей казалось, что своим таким поведением, она дает барону надежду, но всем было понятно, что ей не позволят вступить в марганистический брак. Она на примере брата видела. Какими могу быть последствия. А с другой стороны, как считала Катя, Облич ведь не был каким-то офицериком, он был хорошего дворянского рода, старинной фамилии.

Пытаясь обдумать все, Катя уже начинала жалеть и корить брата за приглашение Облича в театр. Ее настроение от этих мыслей не улучшалось, а тут еще Машка, глупышка, нацепила на себя платье, которое Катя приготовила специально для похода в театр, и начала носиться в нем по комнатам, с громкими криками:

— Я Великая княжна Екатерина Дмитриевна!

Возле зеркал встречающихся на ее пути, она останавливаясь грациозно делала реверанс и смеясь спрашивала у своего отражения:

— А вы возьмете меня в мужья, господин Н? Нет? Ох как жаль!

И громко смеясь над своими шутками, девочка подбирала юбки и неслась дальше.

— Манка, дура! Отдай! — кричала Катя на младшую сестру, пытаясь поймать проказницу. — Я расскажу папа! Он велит тебя высечь.

Конечно, Катя знала, что наказывать любимицу всей семьи никто не будет, но угроза возымела свое действие. Машенька остановилась как вкопанная посреди комнаты и громко заревела.

Вошла Ольга.

— Что случилось?

— Оля, скажи ей! Она не отдает мое платье, а мне скоро выходить. Я не успею, — заламывая руки, жалобно взмолилась Катя.

Оля нахмурилась, и одарила малютку строгим взглядом.

— Мария! Немедленно верни сестре платье. Твое поведение не позволительно и ужасно! Принцессы так себя не ведут.

Маша не получив поддержки, еще громче зарыдала, пытаясь обратить на себя еще чье-нибудь внимание, а точнее внимание служанки. Часто, когда старшие сестры подтрунивали над баловницей, старая служанка, Антонина, Антоша, как ласково называли ее девочки, вступалась за кроху, и тогда старшим влетало от отца. И на это раз, спектакль возымел свое действие. На громкий плач вбежала встревоженная Антоша и бросилась к надрывающейся девочке.