Ночь на кладбище была довольно тихой. В сторожке, сидели двое. Они играли в карты. Один из них, тот что был крупнее и моложе, явно проигрывал.

— Ну что Михалыч, еще партейку? — пробасил второй мужик, с черной косматой бородой, перетасовывая колоду.

— Что-то не хочется. К тому же ты и так обобрал меня, охалдей. Не чем мне уже даже и отыгрываться. — нахмурив ровные брови, ответил первый мужик.

— А на слово давай! — весело воскликнул мужик, и, увидев испуганное лицо своего товарища, затрясся в смехе. — Да не боись ты, на слово это на одно только! Если мне что понадобиться, я приду к тебе и скажу, ну что Тимофеич, хочу слово свое вернуть. Тогда сделаешь все, что скажу.

Второй мужик. А может и правда согласиться, выиграет, вернет свои денежки, проиграет, так может, обойдется все и не вспомнит Ефим Михалыч об этом слове. Слово же не имеет материальной ценности, и мужик согласился.

— А давай! Чем черт не шутит. Авось пронесет!

Михалыч снова засмеялся, и раскидал карты.

В коморке, где прятались мужики, было довольно тесно, поэтому сидели они совсем близко друг другу.

— Я вот спросить хочу тебя… ты в призраков веришь? — спросил Тимофей, разочарованно разглядывая свои карты. Он снова проиграл.

— Ха. Чушь собачья! — воскликнул Михалыч, и вновь затрясся в смехе. — Нет никаких призраков. Бог есть, и дети божьи есть, и кара небесная есть, а вот призраков нет и не может быть!

В этот момент над долиной пронесся колокольный гул, но настолько тихий и не приметный, словно ветер пролетая сквозь звонницу, случайно задел огромный тяжелый колокол.

— Чу! — Воскликнул Тимофей, — кто трезвонит-то! Рановато вроде для благовеста.

Михалыч махнул рукой.

— Эх, да это, Ефимка, тезка мой, юродивый наш местный! Он как ночь наступает, так черти ему в голову приходят и творит, что по чем.

— Надо бы глянуть на всяк случай. Проверить. — серьезно сказал Тимофей.

— Да что ты! Весь огород мундирами кишит, кому дело есть до наших мертвяков. Да и мерзко на улице, чего зря кости морозить.

— Твоя правда Михалыч. — согласился Тимофей.

Вдруг мертвую тишину кладбища разорвал нечеловеческий крик, словно рев раненого животного, больше похожий на мычание.

Тимофей вскочил и задрожал всем телом.

— Слыхал? Кричит кто-то!

Михалыч заметно напрягался и прислушался.

— Сядь дурень, — проворчал он на товарища, — Авось пронесет. Разберутся без нас, Обличёвские орлы. Не по нашу душу пришли и ладно!

Но Тимофей, полон решимости запахнул тулуп, и схватив фонарь направился к выходу.

— Куда, окаянный! — рявкнул на него Михалыч.

— Пойду гляну. Тревожно как-то! Вдруг что случилось!

— А ну-ка сядь!

— Нет. Ты как знаешь, а я пойду.

Тимофей открыл дверь и в комнатку ворвался морозный воздух. Мужик поежился и вышел.

Михалыч еще несколько минут посидел с картами в руках. Затем выругался, бросил три туза на стол и кинулся догонять Тимофея. Не мог он оставить товарища одного, на сердце тревожно было.

Коморка сторожей Митрофановского кладбища, была небольшой пристройкой к церкви. Само кладбище находилось в низине, раскинувшись на много миль вокруг. Сторожили в шутку называли это место полем мертвяков, где из-под земли, словно колосья, там и тут торчали деревянные кресты, каменные мавзолеи и памятники.

Вокруг было тихо. Была одна из тех Петербургских ночей, когда и родилось в народе выражение не видно ни зги. Завывал ледяной январский ветер, и мороз пробирал до костей. Михалыч, догнал напарника и засеменил рядом, то и дело запахивая развивающийся на ветру овечий тулуп.

— Неужто думаешь случилось что? — удивленно спрашивал Михалыч.

Тимофей молча шел вперед, не обращая внимания на идущего рядом, лишь изредка останавливаясь, чтобы сориентироваться на поле крестов и каменных надгробий.

Выбрав нужное направление, он ускорил шаг.

На горизонте появился каменный крест. Но не дойдя до него Тимофей остановился.

— Чего ты? — спросил Михалыч, почесывая бороду и недовольно закусывая губу.

— Слышишь? — тихо спросил Тимофей.

В этот момент у него исчез деревенский акцент, говорил он спокойным голосом и как будто правильной речью. Михалыч удивленно посмотрел на мужика. Он знал то его всего пару дней, до этого его напарником был горбатый старик, который вдруг неожиданно куда-то исчез и вместо него появился этот Тимофеич.

Михалыч был простым крестьянином, а этот новенький всяк явно был благородного роду и хорошей фамилии. Хотя с первого взгляду Михалыч этого не приметил.

— Ничего не слышу ваш благородие, — хитро ответил Михалыч.

Второй мужик не обратил внимание на обращенное к нему почтение. Он замер и достал из внутреннего кармана пистолет.

«Как есть мундир, самый настоящий.» — мелькнуло у Михалыча.

Тимофей, или Сергей Тамилин, старший обер-офицер Департамента полиции, тайный агент 3 отдела по особым назначениям, кем он являлся на самом деле, пригнулся и осторожно стал продвигаться вперед.