Каждое утро Гитлер делал эскизы рисунков на бланках почтовых открыток, после легкого, но весьма сытного обеда раскрашивал их и относил торговцам. И встречали его теперь с некоторым почтением. Элегантный костюм, чисто выбритое лицо и аккуратно подстриженные усики — именно так теперь выглядел недавний бродяга, от которого шарахались прохожие.

Приятно пораженный произошедшей с Адольфом переменой один из его главных контрагентов Альтенберг не спешил расставаться с ним после выплаты гонораров и приглашал художника на чашку чая в роскошную гостиницу «Бристоль». Странное дело: отъявленный антисемит, каким себя уже успел зарекомендовать Адольф Гитлер, беседовал с еврейским торговцем о чем угодно, но только не о том зле, какое, по его глубочайшему убеждению, принесло в этот мир то самое племя, к которому тот принадлежал. Убеждения убеждениями, а работа работой, даже если она зависела от носителей этого самого мирового зла.

Все шло хорошо, и все же Адольф все чаще испытывал желание… покинуть Вену. Причина оказалась весьма прозаической: Гитлер вступил в призывной возраст, и ему не хотелось быть призванным в австрийскую армию. Ну а раз так, то надо было как можно скорее переехать в один из германских городов. В провинции — без оперы, музеев и привычного городского уклада — Адольфу жить не хотелось. В немецкоязычном мире помимо самой Вены было всего два города, которые в той или иной степени отвечали запросам Гитлера: Дрезден и Мюнхен.

Над выбором Гитлер особо не задумывался — Мюнхен и только Мюнхен, с его аурой романтичности и множеством знаменитых на всю Германию людей. Да, правившая в Баварии королевская семья Виттельсбахов не шла ни в какое сравнение с объединившими Германию Гогенцоллернами, и тем не менее они были немцами, которые властвовали над другими немцами. И только одно это поднимало их в глазах Гитлера. Не могло не вызывать благоговейного трепета у Гитлера и то уважение, какое оказывал покойный Людвиг II Вагнеру. Даже не побывав еще в Мюнхене, он уже был очарован словно пришедшими из сказок королевскими дворцами и замками, которые видел в художественных альбомах. Вызывали у него уважение Людовик III и кронпринц Рунпрехт, поскольку оба говорили на том самом баварском диалекте, на котором изъяснялся он сам.

24 мая 1913 года Гитлер снялся с полицейского учета и отправился в Мюнхен, где снял комнату у портного Поппа с отдельным выходом на Шлейсхеймерштрассе. Портной встретил своего нового постояльца с распростертыми объятиями, и ему даже в голову не могло прийти, что совсем недавно этот молодой и элегантно одетый «художник» влачил жалкое существование на самом дне венских трущоб. Прекрасный специалист, у которого шили многие мюнхенцы, по достоинству оценил гардероб своего постояльца.

После короткого и приятного во всех отношениях знакомства Попп поведал Гитлеру о том, что прошлой ночью в Вене застрелился начальник штаба восьмого корпуса гомосексуалист полковник Альфред Редль.

— Поговаривают, — улыбался портной, — что этого самого полковника шантажировала русская контрразведка, вот и не выдержал, а там, — многозначительно покачал он головой, — кто знает…

Гитлер равнодушно махнул рукой. Он ненавидел гомосексуалистов, и его мало интересовала судьба одного из самых знаменитых немецких разведчиков, страдавшего этим отвратительным пороком. А затем произнес потрясающую по своей прозорливости фразу:

Пройдет совсем немного времени, и Габсбурги на самом деле втянут Германию в войну.

Переезд в Мюнхен никоим образом не сказался на образе жизни Гитлера, и он продолжал вести в столице Баварии такую же достойную жизнь, которую вел в последнее время в Вене. Во всяком случае, поначалу Адольф продолжал рисовать и продавать открытки с видами Мюнхена. Вот только расходились они в столице Баварии куда хуже, и вскоре наступил день, когда ему нечем было заплатить за квартиру. Да и питался он в основном хлебом и колбасой.

Проживание Гитлера в Мюнхене стало одним из самым светлых периодов его жизни, и он часто говорил об «очаровании волшебной столицы Виттельсбахов», которое привлекало туда всех, в ком чувство прекрасного не было заглушено жаждой наживы. А в предместье Швабинг, рядом с которым жил Гитлер, на самом деле собирались все те, кто так или иначе был причастен к миру искусства и литературе: не только известные на весь мир художники, но и потерпевшие, вроде самого Гитлера, поражение на ниве искусства и тем не менее продолжавшие считать себя причастными к нему. Отчаянные анархисты, восторженные фантазеры и мечтатели, желавшие перевернуть мир в целях его улучшения, и проповедники здорового образа жизни слетались в Швабинг, словно мотыльки на свет. Была здесь и талантливая молодежь, презревшая буржуазную мораль и объединившаяся вокруг известного поэта Штефана Георге.

По соседству с Гитлером жили знаменитые художники Франц Марк, Пауль Клее и Василий Кандинский. Однако сам Гитлер сторонился всех и дружбы ни с кем не заводил. Какая у него могла быть дружба с этими богатыми и известными людьми? Он общался в основном с окружением симпатичного ему портного, который тоже любил поболтать о политике за кружкой пива.

И надо отдать Адольфу должное: в этих компаниях он вел себя, что называется, comme il faut — не спорил, не бился в припадках, а вел себя на удивление просто. Он ухаживал за хозяйкой дома со старомодной и несколько тяжеловатой вежливостью, часто приносил ее детям подарки и гостинцы, которые вызывали у них бурный восторг, почтительно слушал главу семейства даже тогда, когда тот нес откровенную чепуху.

Иногда он срывался, но опять же не дома, а в кафе с незнакомыми ему людьми. И тогда он давал себе волю, произнося бесконечные монологи о распаде Дунайской империи, о страшной еврейской опасности и будущем Германии. Но и здесь он пока еще оставался одним из многих. На фоне той интересной и беспокойной публики, собиравшейся в Швабинге, трудно было выделиться. Вдоволь наговорившись, Гитлер возвращался домой и с утра принимался за свои писанные акварелью почтовые открытки.

В отличие от венцев никто в Мюнхене не мог похвастаться тем, что видел Гитлера неряшливо или плохо одетым. Наоборот! Он обращал на свою одежду самое пристальное внимание и охотно носил сюртук, который ему заботливо гладил хозяин квартиры. И все же на его чистом небосклоне появилась небольшая грозовая тучка: в Австрии начали разыскивать военнообязанного Гитлера, и 29 декабря 1913 года мюнхенские власти получили запрос австрийской полиции с просьбой «в порядке дружеской услуги» сообщить, зарегистрирован ли в мюнхенской полиции австрийский гражданин Адольф Гитлер.