Сообщил мне Толян и последнюю новость: куда-то задевалась дочь Долинского, ее ищут уже и люди Угрюмого.

Ну, такая новость мне, понятно, по барабану, и я, быстренько свернув разговор с Толяном, связался с Циклей.

— А чего я буду иметь с того, если что цинкану по твоему интересу? — задал неприятный, но, в общем-то, ожидаемый мной вопрос «братан Цикля».

— Если цинк стоящий, двести баксов. — Ровно столько у меня и было.

— Грев некачественный, — недовольно отозвался Цикля.

Вот тебе и «братан»! Да он же самый натуральный барыга! Не попутал ли Толян рамсы с этим Циклей!?

Но ответить ему по его базару было бы непродуктивно. Цикля — пока единственная зацепка, и стрелку с ним забить надо обязательно.

— Можно и добавить, если что путное от тебя услышу. — (Там вывернусь как-нибудь). — Где схлестнемся? В «Палермо»?

— Ну уж нет! Там еще и замочат почем зря.

— Да говорят, теперь в любой забегаловке могут загасить ни за хрен собачий. — Я слышал по телику о двух совсем свеженьких убийствах в различных точках общепита. Исполнены они были по типу «Палермо». Входит некто в темных очках и кепочке, валит, кого ему надо, и газует на байке. Только жертвами киллера теперь становились не люди Коха, а простые посетители, явные лохи: какой-то залетный шофер из Калуги да местный безобидный пьянчужка. — Хочешь, давай у меня встретимся или у тебя?

— Не могу, кореш: жена меня к тебе не отпустит, а тебя к нам не пустит. Такие дела…

Вот тебе и крутой братан! Но я сумел сдержать смешок:

— Так она, что ли, всюду с тобой шастает?

— Ну, что-то в этом роде… Провинился я тут перед ней, вот она меня теперь под колпаком и держит… В общем, давай так… Напротив моего дома есть кафе «Шоколадница». Детишки туда ходят, конфетки хавают. А в баре можно коньячку перехватить. Записывай адресок…

Цикля, как и обещал в телефонном разговоре, сидел в левом дальнем углу зала в ярко-красном плаще — чтобы я его мог сразу узнать.

Впрочем, какой-то плащ или зонт был так или иначе необходим — на город разверзлись сразу все хляби небесные, и хлябям этим, казалось, нет ни дна ни покрышки.

Рядом с братаном за столиком сидела женщина, тоже в плаще. Нетрудно догадаться — жена.

Оба пили кофе, но при моем приближении супруга Цикли, как и было договорено, пересела за другой столик в противоположном углу зала.

Я осмотрелся по сторонам. Детишки кушали пирожные с мороженым, их мамы-папы попивали вина-коньяки, а за окном стояла беспросветная стена сорвавшегося со всяких катушек ливня. Поистине райский уголок посреди дикой, необузданной природы!

— Толян базарил, ты — путевый пацан, — обнадеживающе начал Цикля, — поэтому фуфло тебе впаривать не буду.

Я кивнул, вроде как подбадривая его к дальнейшим откровениям.

— Скажу сразу, твоего клиента следует искать среди жмуров.

На моем лице не отразилось никаких эмоций: я и сам не знал, радоваться мне или огорчаться. Конечно, из чисто гуманитарных соображений мне следовало бы опечалиться безвременным уходом из жизни моего сослуживца, но, с другой стороны, смерть Максима Крайнова решала проблему его поиска и делала Ольгу более доступной для меня. Что ни говори, но пока Макс оставался ее официальным мужем…

— А какие имеются основания для такого заключения? — спросил я подчеркнуто недоверчиво. И действительно — мне нужны факты, а не домыслы.

— Хм. Основания ему подавай. Да их сколько угодно! Но главное — Крайнову на бирже впарили липовую инсайдерскую информацию. И он купился, как лопушок. Всадил и свои, и чужие бабки в акции, которые покатились вниз на следующий день. Ему бы сообразить, что его подставили, избавиться от этих бумаг. А он, чудик, покупал и покупал. И потом — крах.

— Но это история его разорения, а не смерти. Я, собственно, ищу тело Крайнова — живое или мертвое.

— Живое? А ты, что же, пацан, думаешь, что кто-то после такого провала в живых остается!? Да за Максом долгов — десятки лимонов! А у каких крутых мочил он бабки брал? Ты кумекаешь?

— Нет, не кумекаю! — довольно резко сказал я. — Это все литература. Мне нужны факты и фамилии.

— Факты и фамилии, говоришь. — Он нагнулся ко мне так, что наши лица едва не соприкасались, и перешел на страшный шепот: — Конечно, об этом деле больше знает Жунт, но и я…

Тут Цикля внезапно смолк и, я бы сказал, перекосился в лице, а его взгляд устремился куда-то за мою спину.

Я обернулся, но с ходу не заметил ничего особенного, что могло бы внушать такой ужас, который был сейчас каллиграфически четко вычерчен на физии Цикли.

Правда, ситуация в кафе несколько изменилась: посетителей стало гораздо больше — ливень загнал народ в закрытое помещение. Сидячих мест теперь не хватало, и вновь пришедшие ходили между столиков, ища, куда бы примоститься.