Словно турист брожу по древним улицам, сворачиваю в переулки. Всюду встречаюсь с глубокой древностью. Рот не закрывается от восхищения, о людоеде вообще не вспоминаю. Всё забыл! Я потрясён, с трепетом ощупываю потемневшие камни. Мне хочется, что-то найти, увидеть нечто удивительное.

Вскоре ноги приводят к воротам. Ворота Титанов, как сразу их окрестил. Они возвышаются в высоту метров на тридцать, а своды поддерживают базальтовые колоны. Ворота ведут вглубь горы, где рокочет водопад. Холодом и сыростью веет, тьма пугает. Я останавливаюсь не в силах сделать шаг.

Низкое, утробное рычание застаёт врасплох. Медленно, очень медленно поворачиваюсь. Во рту мгновенно пересыхает. Лоб в лоб встречаюсь с медведем. Это настоящее чудовище, в холке выше меня почти на голову. Животный ужас охватывает меня. Ноги становятся ватными. Если арктодус решит мне отгрызть голову, думаю, даже не замечу. Я буквально парализован. В самых кошмарных снах подобное не снилось. Мозг отказывался воспринять такое.

Но всё длится мгновенье. Внезапно в глубине сознания вспыхивает упрямая злая искорка. Кровь по артериям расплавляется и как сталь в мартеновской печи льётся по потокам. Становится жарко, Мир меняется. Всё замедляется. Сила бугрится в мышцах.

Наблюдаю, как невероятно медленно открывается пасть в оскале, как подымается тяжёлая лапа со страшными когтями во взмахе. Вот она движется к лицу. Но я легко ухожу в сторону, натягиваю лук. В изнеможении скрипит толстое дерево, ещё чуть-чуть и лопнет тисовый лук. Я жалею его и отпускаю стрелу. Взглядом провожаю полёт. Стрела легко пронзает плоть чудовища и медленно в неё вгрызается и выходит с другой стороны тела, втыкается в скалу. Как в замедленных съёмках медведь вздымается на дыбы. В это мгновенье выпускаю ещё одну стрелу. Она так же пронзает его и дрожит в скале. Затем выпускаю ещё одну стрелу, затем следующую, наверное — с десяток. Все они прошивают арктодуса насквозь и дрожат в стене. Медведь заваливается на спину, взгляд налившихся кровью глаз становится беспомощным. Он впервые столкнулся с такой болью. Гигант падает на землю, груда камней взметнулась в разные стороны. В последних конвульсиях он раскрошил лежащие рядом осколки каменных глыб и затихает умиротворённый во внезапной смерти. Наверное, дух его воспарил в медвежью страну, если такая есть.

Мир блекнет, принимает прежние очертания, вновь слышу шум водопада и своё дыхание. С удивлением смотрю на поверженного гиганта, не могу поверить и оценить случившееся.

В смущении прихожу в лагерь. Мне крайне неудобно за то, что оборвал надежды моих товарищей на схватку со зверем. Все их приготовления оказались напрасными. Знаю, тяжело осознавать мужчинам, что цель, к которой они тщательно готовились, завершилась несколько иным образом.

В лагере тихо, на дереве посапывают охотники, князь Аскольд закончил выделку шкуры, развесил сушиться. Семён с Игорьком затеяли весёлую свару.

Похоже, мальчуган изображает из себя ужасного волка, великовозрастный увалень, может, толстую свинью. Получается весело. Невольно улыбаюсь. Подходит Аскольд. Внимательно смотрит. Не ускользает от него то, что стрел в моём колчане почти не осталось.

— Хорошо поохотился? — осторожно начинает он.

Краснею, в смущении опускаю глаза:- Так, прогулялся. Случайно оказался у пещер. Там древний город. Случайно столкнулся с медведем. Случайно убил его.

У Аскольда глаза заползают на лоб:- Что вы, простите, случайно сделали?

— Того, медведя завалил, — я заикаюсь.

— Медведя завалил?

— Он лежит у ворот. Там, внутри горы, водопад.

Князь садится на землю:- И на хрен мы столько людей гоняли. Пошёл бы сам.

— Да говорю же, случайно! — раскаяние чуть не вызывает слёзы.

— Никита, ты чудовище, — серьёзно изрекает Аскольд, — как хорошо, что ты мой друг.

Он смеётся, но в глазах жёсткость, бородка по-боевому топорщится в разные стороны.

Семён слышит, о чём мы говорим, мигом оказывается рядом.

— Не шутка? — спрашивает он. Внезапно улыбается как ясно Солнышко. Здорово! Можно домой идти!

— Можно, — ещё больше смущаюсь я, — но хорошо бы по городу пройтись. Да и шкуру надо снять.

— Это дело, — соглашается князь. — Подъём! — гаркает он.

Охотники молниеносно оказываются на земле.

— Медведь мёртв, — сходу говорю я.

— Как мёртв? — удивляются они.

Я не стал вдаваться в подробности:- Он лежит у пещер, снимем шкуру, осмотрим город, и миссия на этот раз закончена.

— Город?

— Древний город, развалины, — уточняю я.

С трепетом входим в город. Мои спутники не менее меня ощущают восторг от былого могущества империи колоссов. Он и сейчас производит невероятное впечатление. Сложно даже представить мир людей живших здесь. Огромные сооружения непостижимым образом вписываются в окружающий ландшафт с непонятной лёгкостью и гармоничность. Исполинские блоки, давно разрушенных зданий, стоят на земле твёрдо, основательно, словно появились здесь с тех времён, когда образовалась Земля. Буйная растительность, как зелёное пламя, облизывает тёмные камни.