– Я никаких тайн не знаю. Я даже не знал, что его звали Залаченко… Мне он известен только под псевдонимом.

– Под каким?

– Его называли Рубен.

– О’кей.

– Я не имею права это обсуждать.

– Нет, имеете, – повторил Микаэль, усаживаясь поудобнее. – Дело в том, что вся эта история вскоре станет достоянием общественности. И когда это произойдет, СМИ либо уничтожат вас, либо охарактеризуют как порядочного государственного чиновника, сделавшего в отвратительной ситуации все, что от него зависело. Ведь Фельдин поручил вам роль посредника между ним и теми, кто занимался Залаченко. Это мне уже известно.

Янерюд кивнул.

– Расскажите.

Янерюд молчал почти целую минуту.

– Никакой информации мне никогда не сообщали. Я был молод… и не знал, что с этим делать. Мы с ними встречались приблизительно дважды в год, пока это было актуально. Мне сообщали, что Рубен… Залаченко жив и здоров, что он сотрудничает и выдает бесценную информацию. В детали меня никогда не посвящали. Да мне они были и ни к чему.

Микаэль ждал.

– Раньше перебежчик действовал в других странах и ничего не знал о Швеции. Поэтому для политики национальной безопасности он особого значения не имел. Я пару раз информировал премьер-министра, но сказать мне чаще всего бывало нечего.

– О’кей.

– Они всегда говорили, что его используют традиционным образом и что получаемую от него информацию пускают по нашим обычным каналам. Что мне было говорить? Если я спрашивал, что это означает, они улыбались и отвечали, что это выходит за рамки моего уровня. Я чувствовал себя идиотом.

– Вы никогда не задумывались над тем, что все это мероприятие организовано как-то неправильно?

– Нет. Ничего неправильного в нем не было. Я исходил из того, что СЭПО знает, что делает, имеет необходимые наработки и опыт. Но я не имею права обсуждать это дело.

К тому времени Янерюд уже в течение нескольких минут его обсуждал.

– Все это не имеет значения. Сейчас важно только одно.

– Что?

– Имена людей, с которыми вы встречались.

Янерюд посмотрел на Микаэля вопросительно.

– Люди, курировавшие Залаченко, сильно превысили все мыслимые полномочия. Они занимались грубой криминальной деятельностью и должны стать объектом предварительного следствия. Поэтому-то Фельдин и послал меня к вам. Он не знает имен, ведь встречались с ними вы.

Янерюд заморгал и сжал губы.

– Вы встречались с Эвертом Гульбергом… он был главным.

Янерюд кивнул.

– Сколько раз вы с ним виделись?

– Он присутствовал на всех встречах, кроме одной. За те годы, что Фельдин был премьер-министром, мы встречались раз десять.

– Где вы встречались?

– В вестибюле какой-нибудь из гостиниц. Чаще всего в «Шератоне», однажды в «Амарантен» на Кунгсхольмене и несколько раз в пабе «Континенталя».

– А кто еще участвовал во встречах?

Янерюд растерянно заморгал.

– Это было так давно… я не помню.

– Попытайтесь вспомнить.

– Фамилия одного была… Клинтон. Как американского президента.

– Имя?

– Фредрик Клинтон. С ним я встречался четыре-пять раз.

– О’кей… еще?

– Ханс фон Роттингер. С ним я был знаком через свою мать.

– Через вашу мать?

– Да, она знала семью фон Роттингер. Ханс фон Роттингер был приятным человеком. Пока он вдруг не появился на встрече вместе с Гульбергом, я представления не имел о том, что он работает в СЭПО.

– Он там и не работал, – сказал Микаэль.

Янерюд побледнел.

– Он работал в чем-то, что называлось «Секцией для спецанализов», – сказал Микаэль. – Что вам о ней известно?

– Ничего… Я хочу сказать, что ведь именно они и занимались перебежчиком.

– Да. Но, согласитесь, любопытно, что их нет нигде в организационной структуре СЭПО.

– Это же абсурд…

– Да, не правда ли? Как вы договаривались о встречах? Они звонили вам или вы им?

– Нет… На каждой встрече обговаривалось место и время следующей.

– Что происходило, если вам требовалось с ними связаться? Например, чтобы изменить время встречи или что-нибудь в этом роде.

– У меня имелся номер телефона, по которому я мог позвонить.

– Какой номер?

– Честно говоря, не помню.

– Чей это был номер?

– Не знаю. Я им ни разу не воспользовался.

– О’кей. Следующий вопрос… кому вы передали это дело?

– Что вы имеете в виду?

– Когда Фельдин ушел в отставку, кто занял ваше место?

– Не знаю.