– Что тебе надо? – спросил Клинтон.

– Мне бы хотелось знать, какого ты мнения о Ваденшё.

Клинтон покачал головой:

– Я ни во что не вмешиваюсь.

– Я спрашиваю не об этом. Ты знаешь его, он ведь проработал с тобой десять лет.

Клинтон вновь покачал головой:

– Сегодня «Секцией» руководит он. Мое мнение никакого интереса не представляет.

– Он справляется?

– Он не дурак.

– Но…

– Аналитик. Отлично собирает мозаику. Обладает интуицией. Блестящий администратор, у которого всегда сходится бюджет, да так, как нам и не снилось.

Гульберг кивнул. Самое существенное качество Клинтон не упомянул.

– Ты готов вернуться на службу?

Клинтон посмотрел на Гульберга и долго колебался, прежде чем ответить.

– Эверт… я через день провожу по десять часов при диализном аппарате в больнице. Поднимаясь по лестнице, я почти задыхаюсь. У меня нет сил. Совсем.

– Ты мне нужен. Последняя операция.

– Я не могу.

– Можешь. У тебя будет возможность через день проводить по десять часов на диализе. Вместо того чтобы ходить по лестнице, ты сможешь ездить на лифте. Если потребуется, я устрою так, что тебя будут носить туда и обратно. Мне нужен твой мозг.

Клинтон вздохнул.

– Рассказывай, – сказал он.

– Мы столкнулись с чрезвычайно сложной ситуацией, которая требует оперативного вмешательства. Весь оперативный отдел Ваденшё состоит из молодого сопливого щенка, Юнаса Сандберга, да и у самого Ваденшё, по-моему, нет стержня, который нужен для того, чтобы сделать требуемое. Может, он и мастер показывать фокусы с бюджетом, но он боится принимать оперативные решения и привлекать «Секцию» к работе на земле, которая совершенно необходима.

Клинтон кивнул, потом слабо улыбнулся.

– Операция должна вестись на двух разных фронтах. Одна ее часть касается Залаченко. Мне надо заставить его внять доводам рассудка, и, думаю, я знаю, как мне следует действовать. Второй частью надо управлять отсюда, из Стокгольма. Проблема в том, что в «Секции» нет никого, кто бы мог с этим справиться. Мне нужно, чтобы ты принял командование на себя. Это будет твой последний вклад. У меня есть план. Юнас Сандберг и Георг Нюстрём будут выполнять черную работу, а ты – руководить операцией.

– Ты не понимаешь, чего требуешь.

– Нет, я понимаю, чего требую. А соглашаться или нет, решать тебе. Но либо мы, старики, вступаем и вносим свою лепту, либо через пару недель «Секция» прекратит свое существование.

Клинтон оперся локтем о подлокотник дивана и опустил голову на ладонь. Он думал две минуты.

– Расскажи о своем плане, – сказал он под конец.

После этого Эверт Гульберг с Фредриком Клинтоном проговорили еще два часа.

Когда без трех минут два Гульберг вернулся, ведя за собой Фредрика Клинтона, Ваденшё вытаращил глаза. Клинтон по виду напоминал скелет и переводил дыхание, опершись о плечо Гульберга, – ему, казалось, было трудно ходить и трудно дышать.

– Что, скажите на милость… – произнес Ваденшё.

– Давайте возобновим совещание, – коротко сказал Гульберг.

Все вновь собрались за столом в кабинете Ваденшё. Клинтон молча опустился в предложенное ему кресло.

– Фредрик Клинтон вам всем известен, – начал Гульберг.

– Да, – ответил Ваденшё. – Вопрос в том, что он тут делает.

– Клинтон решил вернуться к активной службе. Он будет руководить оперативным отделом «Секции», пока нынешний кризис не закончится.

Гульберг поднял руку, отклонив протест Ваденшё еще до того, как тот успел его сформулировать.

– Клинтону тяжело. Ему потребуется помощь. Ему необходимо регулярно посещать больницу для прохождения диализа. Ваденшё, ты наймешь двух персональных ассистентов, которые будут оказывать ему любую практическую помощь. Но я хочу, чтобы вы твердо уяснили: все оперативные решения по этому делу будет принимать Клинтон.

Он замолчал и подождал, но протестов не раздалось.

– У меня есть план. Думаю, мы в силах с этим справиться, но нам необходимо действовать быстро, чтобы не упустить имеющиеся возможности, – продолжал Гульберг. – Кроме того, вопрос в том, насколько решителен нынешний состав «Секции».

Ваденшё воспринял сказанное Гульбергом как вызов.

– Расскажите.

– Во-первых, по поводу полиции мы уже все обсудили. Поступим так, как договорились. Постараемся нейтрализовать их, переключив дальнейшее расследование на побочную линию – поиски Нидермана. Этим займется Георг Нюстрём. Что будет с Нидерманом, для нас значения не имеет. Мы проследим за тем, чтобы Фасте получил задание расследовать дело Саландер.

– Вероятно, это большого труда не составит, – сказал Нюстрём. – Я просто деликатно поговорю с прокурором Экстрёмом.