Шрифт:
Дмитрий Фёдорович кротко глянул на брата, пытаясь уловить, к чему этот вопрос.
«Властолюбив брат, оттого и шишек набил немало. Власть можно добывать по-разному-не только оружием, но и силой разума».
— Не все, Ваня, пляшут от радости, видя усиление Шуйских. Взять хоть боярина Тучкова, хитёр он, ой как хитёр! И хитростью своей противостоит Шуйским. Не больно-то жалует их и дьяк Фёдор Мишурин. Правда, прямо об этом он никогда не скажет — большого ума человек, но догадаться можно.
— Ну а о брате Семёне какие вести?
— Ещё летом писал я тебе в Коломну, что ногайский князь поймал его и просил у нашего государя большой выкуп за него. Бояре приговорили выкуп заплатить, да ничего из этого не вышло. Только что у меня был гонец из Крыма, привёзший грамоту от Сагиб-Гирея великому князю, так он поведал много любопытного. Оказалось, Ислам-Гирей схватил Семёна и намеревался было отправить его в Москву на суд великого князя, да ногайский князёк Багай- друг Сагибов нечаянно напал на Ислама, убил его, а брата нашего увёл к себе в Ногаи. Однако турецкий султан повелел Сагибу немедля выкупить Семёна у ногайского князя. Так что Семён ныне вновь в Крыму. И Сагиб, ставший наконец единовластным правителем, прислал великому князю грамоту. Вот она. В ней писано: «Если пришлёшь мне, что посылали вы всегда нам по обычаю, то хорошо, и мы по дружбе стоим; а не придут поминки к нам всю зиму, станешь волочить и откладывать до весны, то мы, надеясь на Бога, сами искать пойдём, и если найдём, то ты уж потом не гневайся. Не жди от нас посла, за этим дела не откладывай, а станешь медлить, то от нас добра не жди. Теперь не по-старому с голой ратью татарской пойдём: кроме собственного моего наряду пушечного, будет со мною счастливого хана [30] сто тысяч людей; я не так буду, как Магмет-Гирей, с голой ратью, не думай, побольше его силы идёт со мною. Казанская земля — мой юрт, и Сафа-Гирей- царь — брат мне; так ты б с этого дня на казанскую землю войной больше не ходил, а пойдёшь на неё войною, то меня на Москве смотри».
30
То есть турецкого султана.
— Ну и наглец этот Сагиб!
— С Исламом нам было, конечно, полегче.
— Что же ты, Дмитрий, намерен присоветовать великому князю, когда он вернётся с богомолья?
— Не послушать царя, послать свою рать на Казань, и царь пойдёт на наши украйны, то с двух сторон христианству будет дурно, от Крыма и от Казани. Надеюсь, Боярская дума согласится со мной.
Иван Фёдорович покачал головой, то ли одобряя, то ли возражая брату.
Митрополит встретил Ивана Бельского насторожённо, почти неприветливо.
— Святой отец, — обратился к нему боярин, — много неправды творится на нашей земле. По пути из Коломны в Москву часто приходилось мне выслушивать жалобы на своевольство бояр, на непочтение к законам, установленным покойным Василием Ивановичем.
Даниил тяжело вздохнул.
— На всё воля Божья. Государь мал и несмышлен, отсюда и все наши беды. Денно и нощно молю я Господа Бога в прощении наших прегрешений, чтобы послал он мир на землю Русскую.
Уклончивый ответ был не по душе Бельскому.
— Многие большие люди на Москве недовольны правлением Шуйских.
Митрополит вопросительно глянул на собеседника.
Тот говорил уверенно, в такт словам покачивал ногой, затянутой в сафьяновый сапог. Холёные пальцы, унизанные перстнями, спокойно лежали на подлокотниках кресла.
— Кто-многие?
— Окольничий Михаиле Тучков, князь Пётр Щенятев [31] , дьяк Фёдор Мишурин и другие.
«Что изменится оттого, что вместо Шуйских у власти будут Бельские? Боярская смута как была, так и останется, — уныло размышлял первосвятитель. — Чего хочет от меня воевода? Выступишь заодно с Бельскими против Шуйских, а ну как дело не сладится? Не миновать тогда беды. Шуйские и так на меня косо поглядывают».
31
Щенятев Пётр Михайлович (151?— 1568) — князь, боярин с 1549 г., наместник в Каргополе, участник войн с татарами и литовцами; замучен по приказу Грозного.
— Чего же ты хочешь, Иван Фёдорович?
— Хочу, чтобы за верную службу государем были пожалованы боярством князь [32] Юрий Михайлович Булгаков, а воевода Иван Иванович Хабаров — окольничеством.
«Князь хочет увеличить число своих людей в Боярской думе. Что ж, я противиться не стану. Может, тем самым мы хоть чуточку укротим Шуйских».
— Я не против, Иван Фёдорович, только вот жалует государь, а он ныне под влиянием Шуйских.
— Если мы с тобою, святой отец, сумеем убедить в том государя, то он может и не послушать советов Шуйских.
32
…пожалованы боярством… — Булгаков-Голицын Юрий Михайлович (149?—1561) — князь, рында в 1522 г., кравчий в 1525 г., в 1540 г, сделан боярином. Дипломат, посол при венгерском дворе. Участник штурма Казани, позже псковский наместник.
Даниил слегка склонил голову.
В тот же день Иван Бельский переговорил о задуманном деле с Михаилом Васильевичем Тучковым и дьяком Фёдором Мишуриным.
Великий князь, сопровождаемый братьями Шуйскими и дворецким Иваном Ивановичем Кубенским, возвращался с богомолья. Дворецкий был так велик, что его ноги чуть не волочились по земле, когда он ехал на лошади. Хотя Иван Иванович был троюродным братом юного великого князя (его отец Иван Семёнович был женат на дочери князя Андрея Васильевича Углицкого-брата Василия Ивановича), особой близости между ними не было. Вот и сейчас дворецкий ехал позади всех, подрёмывая после сытной трапезы. Внимание Вани привлёк разговор братьев Шуйских.
— Ну как тебе старец Иоасаф поглянулся? — Василий Васильевич словно копна сидел на лошади, кряжистый, рыхлый, закутанный в бобровую шубу.
— Игумен поглянулся мне, уж так был с нами любезен, всем норовил угодить — и едой, и постелью, и умной беседой.
— Такой ушицы из стерляди нигде я не пробовал, Василий Васильевич почмокал губами, — хлебосолен Иоасаф, любезен, только вот все лебезят, когда им что то надобно, а как станет Иоасаф митрополитом [33] , так по-другому запеть может.
33
…как станет Иоасаф митрополитом… — Скрипицын Иоасаф (148?—1555), с 1529 г, игумен Троице-Сергиевой лавры; настоял вместе с митрополитом Даниилом на пострижении Василия III перед смертью. С 1539 г. митрополит.