И растворилось с небес посланное Чудо Божественное в мире людском невидимо, дабы всегда рядом с людьми быть с момента того и впредь далее. И воплотилось оно в солнца ярком сиянии и в деревьев поющем шелесте; в ручьях журчании радостном и птиц пении утреннем проявилось оно; в прибоях волн морских, рассветах и закатах лилово-розовых воплотилось оно; в радуге небесной сияющей лучи Чуда того сверкать начали; в облаках молочно-сахарных, по небу вечно странствующих, отразилась красота Чуда того, мир людской наполнившего; в снежинках бархатных неповторимость проявлений его отразилася; в дожде омывающем забота Чуда того о душах людских запечатлелася; в сиянии глаз детских искры Чуда того невидимого навечно осталися; в бесконечном вещей и явлений множестве Чудо то перед людьми предсталося, отражая Творца своего щедрость и величие.

Всюду проникло Чудо то, в каждую клеточку мира, для людей созданного, войти оно сумело, осветив его и обрадовав. И верили Странники небесные, что Чудо это лучшим из чудес будет для человечества, и исчезнет горечь и печаль с лиц людских, и возрадуются люди счастью своему и красоте, мир души их спасающей. Но не суждено надежде той в момент тот сбыться было вот.

Не увидели люди в большинстве своем Чуда того великого, и что быть оно рядом с ними близко столь может не поверили. Спешили все жизни свои они куда-то по целям искусственным, бессмысленным, безрадостным, и не могли видеть в силу этого того, что с ними совсем было рядышком. И убили они то чудо божественное, и обыденностью сделали его. И предались обыденности своей, и уснули сердцами еще более прежнего.

Но не умерло Чудо то, ибо Творцом было создано - в сердцах лишь скупых человеческих умирало оно безвременно. И до сих пор живет оно с людьми рядышком, но проходят мимо многие, ведь не надо им мира чудесного, непривычного, странного - но размеренного и выверенного надо им. Не умалилось оно от людской незрячести, и от жадности их не истребилось оно. Ждет и надеется, когда прозреют многие оно по-прежнему, и дарит себя во всей своей щедрости ежедневненько.

Но кто поверить сердцем способен, что перед самым носом его Чудо великое может быть спрятано?

18.03.2012

– Да, док? Что у вас?

– Новенький. Наши ребята подхватили из ночлежки.

– Униженный и оскорбленный, так сказать?

– Вроде как. Бродил, распевал песни. Под нос свои бредни еще шептал, пока везли то его сюда - думал, поди, что и не слышим вовсе, - ан нет, слышали хренотень его всю, как есть слышали! Ну-с, куда определять то будем, а? Горяченький еще - свеже-схваченный, так сказать.

– А что именно за бредни то хоть? Опять что-нибудь про Конец Света, поди? Ныне у нас этих доморощенных Нострадамусов в наших палатах уже итак навалом.

– Ну … не совсем про то … вроде как. Вы знаете, док, я особо-то не прислушивался к его всяческой ахинее - здоровым оставаться, знаете ли, стремлюсь. Но кое-что все же услышал.

– Любопытненько-парнокопытненько! Давайте, валяйте-оголяйте, что ли, правду-матку!

– Ну … в общем … говорил он, прежде всего, о том, что вроде как давно он уже здесь живет.

– В ночлежке то той?

– Да нет, в том то и дело-с! На Земле давно живет! Что он, якобы, вроде как почти бессмертен, что ли. Что вновь пришел ко всем нам, так как был позван.

– Позван? Интересно, кем? Уж не своим больным ли воображением, хм?

– Не знаю, кем - он не отвечал. Ну, вот, значит, был позван-с, и не один причем, а вместе с другими - ну, вроде как братьями, или что-то типа того. Призванниками, так сказать. Что они все пришли помочь нам проснуться, потому что время уже близко.

– Время, говорите? Что за время то? Не половина ль двенадцатого уже у нас на часах время, ха-ха?

– Да нет, время вроде как предназначенное, предначертанное.

– А проснуться - это как? Мы с вами вроде итак как не спим, или я уже чего-то не понимаю в этой нашей с вами жизни, м-м-м?

– А леший его знает! Он еще говорил, что мы спим с открытыми глазами, и что таковым, ну … вроде как туго придется, когда придет это самое время. Что время не будет ждать тех, кто не готов проснуться.

– Любопытненько!

– Москитненько! Блин, док, вы дальше слушайте, чего он вещал то! Говорил он еще, что вспомнил себя, ну, или что ему помогли вспомнить. Что раньше орудовал мечом в боях праведных, а ныне железный меч на меч невидимый словесный заменил, еще острее тьму сердец человеческих разящий. Что он по крупицам собирает жемчужины своих прошлых путей, в грязи мира разбросанные и позабытые … что-то там про дежавю еще говорил. Что ищет свою семью … подлинную, настоящую семью, близких по Духу. Что пробудился частично, что желает уже, наконец, окончательно раскрыть полузакрытые вроде как глаза. Что у него много имен и нет одновременно. Что он рождался, умирал и забывал, рождался, умирал и вновь забывал …