Шрифт:
— Надо все же решить и насчет половин. Они ведь тоже люди. Может, приедем туда вместе с ними? Просто не будем показывать, что…
— Ты в своем уме?! — перебивает меня Терри.
— Гм… по-моему, да, — говорю я, еле удерживаясь, чтобы не рассмеяться.
— А по-моему, нет! — почти кричит мой бывший муж, и я затыкаю рот, уже сотрясаясь от приступа смеха. — Я не на маскарад тебя приглашаю, а к деду, который, сама знаешь, что для меня значит! Или ты уже забыла? — с иронией спрашивает он.
— Конечно, не забыла, — говорю я, насилу успокаиваясь.
— Просто не горишь желанием оказывать мне услугу, так? — досадливо произносит Терри.
— Тут речь больше не о тебе, — отмечаю я. — А о твоем деде. С ним мы не женились и не разводились. Он замечательный человек. Его я просто уважаю. Поэтому и соглашаюсь на эту аферу.
Терри вздыхает. Почти бесшумно, но я это чувствую.
— Значит, соглашаешься. Без половины?
— Ну… раз ты так хочешь…
— Мне-то все равно, — выпаливает Терри, но я слышу по его голосу, что вовсе ему не все равно, чему, как дура, радуюсь. — Меня волнует дед! Явись ты к нему с этим своим… — он злобно бормочет что-то неразборчивое, — и старик все сразу поймет! В свои семьдесят пять он еще ни капли не выжил из ума!
— Знаю. Не кричи ты так! — прошу я, глядя на свое отражение и слегка морщась.
— Я вроде бы не кричу, — гораздо тише отвечает Терри. — Короче, в субботу, к пяти. Поедем туда вместе?
На мгновение задумываюсь. Да, наверное, будет лучше, если Терри увидит меня нынешнюю не в присутствии деда, а то еще не сможет скрыть, что крайне удивлен моим видом.
— Да, пожалуй.
— Заехать за тобой? — спрашивает он.
Папе об этой нашей затее я еще ничего не рассказывала. И пока не решила, стоит ли дергать его понапрасну. Мои успехи и неудачи он принимает слишком близко к сердцу, а ситуация с Терри мне даже самой совершенно непонятна.
— Я лучше подъеду сама, — говорю после непродолжительного раздумья. — К половине пятого.
Терри тоже отвечает не сразу.
— Буду ждать. — Его голос звучит негромко и кажется исполненным каких-то сложных запутанных чувств.
Два сапога пара, мелькает в моей голове, и губы трогает печальная улыбка.
5
Рейчел и Каролина ведут себя в последнее время как-то странно. Во-первых, после того своего визита больше ни разу у меня не появлялись, телефонные разговоры под разными предлогами стремятся как можно быстрее закончить и даже не думают, как бывало всегда, приглашать меня вместе поужинать или съездить в клуб.
Когда я в лоб спрашиваю у Каролины, в чем дело, она туманными намеками дает понять, что в сотый раз влюбилась. Насколько я понимаю, в какого-то начинающего певца или гитариста. Или певца-гитариста. На общение со мной у нее не хватает времени. Хороша подруга! У меня переворачивается вся жизнь, а она знай себе бегает на бесконечные свидания!
Рейчел, когда я позвонила ей накануне вечером, разговаривала до странного сдержанно. Как будто за что-то на меня дуется или, наоборот, чувствует свою вину. Ей-богу, обижаться друг на друга у нас нет причин. О сюрпризе деду, по ее словам, мне можно не волноваться — они все сделали без моей помощи. Приехать ко мне она отказалась, потому что их уже ждали к ужину родители Тайбора, которые до сих пор живут в Бруклине, на одной улице с дедом Терри. Эх! Я никому не успела показаться преобразившейся. Понятия не имею, понравится ли им всем мой новый вид. Впрочем, не столь это важно. Главное, что самой мне быть коротковолосой блондинкой все больше и больше по вкусу. Радуют и туфли на высоких каблуках, и юбки в обтяжку, и вся моя теперешняя приближенная к красоте жизнь.
Увы, в ней чего-то не хватает. Зато крепнет странная уверенность, что все эти перемены — дорога к осуществлению мечты. Спросите, о чем я мечтаю? Я сама затрудняюсь сказать… Или не решаюсь. Даже себе.
— Сейчас он увидит тебя такую и по-новому влюбится, — говорит Джимми, криво улыбаясь.
Шлепаю его рукой по колену.
— Не смей надо мной смеяться!
— Мне не до смеха. В пору заплакать. — Он корчит потешную рожицу, притворяясь, будто в самом деле вот-вот зальется слезами.
— Тебе-то чего плакать? — хихикая спрашиваю я. — Твою жизнь не омрачают безумные разводы.
Лицо Джимми серьезнеет и напрягается. До меня слишком поздно доходит, что я поступаю жестоко. Он так добр и терпелив, настолько предан мне и бескорыстен. А я…
Порывисто хватаю его за руку.
— Знаешь… ты мой самый-самый лучший друг.
Джимми безотрадно усмехается.
— Когда женщина заговаривает с тобой о дружбе, считай, что надеяться на что-то большее глупо и бессмысленно, — констатирует он, глядя на серую дорогу сквозь тонированное ветровое стекло.