Капризничала ли я? Слишком ли много требовала от Терри? Не следовало ли нам и правда обратиться к психологу или придумать какой-то иной выход?

Вздрагиваю, сознавая, что незаметно для себя я перешла на тропинку, которую прежде ни за что не желала замечать. Да нет же, нет! Все я сделала правильно. В любом случае теперь слишком поздно гадать, сглупила я или нет.

— Я, пожалуй, пойду, — печально произношу я, не глядя на Джимми.

Он поднимается с кресла.

— Я отвезу тебя.

— Мы же выпили! — напоминаю я.

Джимми без слов кивает на свой бокал, который стоит там же, куда я его поставила. Виски в нем ровно столько, сколько я налила. Джимми протягивает мне руку и помогает встать с пола.

— Спасибо тебе, — шепчу я.

Он легонько похлопывает меня по спине, обнимает за плечи и ведет к двери.

Отец не пристает ко мне с расспросами, но и накануне вечером и сегодня утром все поглядывает на меня настороженно и с плохо скрытым сочувствием. Я тайком злюсь — на всех и вся, потому что ненавижу быть предметом жалости, и поэтому хожу мрачная и больше помалкиваю. Молчит и папа.

О работе не думается. Все мои мысли, как я ни стараюсь сосредоточиться на чем-то другом, о нашей с Терри истории, о его Мишель и о том, придется ли мне после нашей случайной и крайне неприятной встречи ехать на праздник к деду. Может, приглашение само собой аннулировалось? Надеюсь, Терри понимает, что теперь мне тем более не захочется прикидываться его женой. Так было бы лучше, без устали твержу я в рассуждениях с самой собой. Гораздо лучше…

Столкновение в ресторане повлекло за собой и последствия иного рода. Если прежде я лишь раздумывала, стоит ли мне менять работу, то теперь вдруг буквально возгорелась желанием найти более денежное место. Поэтому на следующий же день принялась активно просматривать объявления о вакансиях и рассылать резюме. Сегодня под вечер мне позвонили из одного салона красоты — там требуется администратор. Завтра перед работой съезжу на собеседование.

Возьмут ли меня или нет, я стараюсь пока не гадать. Единственное, что необходимо сделать, это явиться туда во всей красе. Нет, разумеется не нужно выряжаться или вычурно краситься, но непременно стоит привести в порядок ногти, аккуратно уложить волосы и идеально выгладить одежду. Мысли о поездке в салон спасают от уже привычной хандры.

После работы снова ужинаю с Джимми. Мы не виделись несколько дней, а сегодня мне уже неудобно опять отказывать ему. Да и, если честно, хочется поделиться с ним некоторыми новостями.

— Сегодня я совсем ненадолго, — предупреждаю я его, садясь напротив в итальянском ресторанчике, что расположен в двух кварталах от моего дома. — Завтра нелегкий день. — Поеживаюсь в волнительном предвкушении собеседования.

— Тебя производят в директоры? — спрашивает Джимми, слегка прищуриваясь.

Смеюсь.

— Меня вот-вот разжалуют в уборщицы.

— За какие такие заслуги? — интересуется Джимми.

Качаю головой. Этим-то я и хотела с ним поделиться. Почему именно с ним? Даже не знаю. Он все это время со мной рядом, лишнего не спрашивает, со своими чувствами особенно не пристает. Порой мне даже жаль, что я не могу на них ответить. Впрочем, кто знает, какие перемены принесет завтрашний день?

— Только представь себе: одна читательница какое-то время назад взяла у нас шесть книг, а на прошлой неделе три из них сдала. Я поставила отметки только напротив двух и, когда она пришла опять сегодня, спрашиваю у нее: где, мол, «Бегом с ножницами»? Та выпучивает глаза. Как это где? Я говорю: у меня отмечено, что вы сдали всего две книжки. Читательница поднимает страшный шум, бросает мне на стол остальные книги и куда-то мчится. Я тем временем проверяю — «Бегом с ножницами» стоит себе на полочке. Мчусь к директору, объясняю, что допустила такую-то ошибку. Слава богу, он сегодня в приподнятом настроении — завтра его последний рабочий день, а через неделю он отчаливает в Огайо. Будет на пару с женой разводить свиней. Он говорит: принеси извинения и чем-нибудь их умасли. Разреши на этот раз взять больше книг или продли срок. А сам тут же куда-то уезжает. Мне безумно стыдно.

— Уже выбрали? — спрашивает нежным голоском бесшумно приблизившаяся девушка-официантка.

Я все это время крутила меню в руках и даже не открывала его.

— Ризотто, пожалуйста.

— Лазанью, — просит Джимми. — И чем все закончилось? — спрашивает он, когда официантка уходит.

Я машинально озираюсь по сторонам, проверяя, нет ли где-нибудь поблизости Терри и его Мишель. Умом я понимаю, что это глупо. Наткнуться на человека повторно всего лишь за одну неделю в столь огромном городе почти невозможно. Но сердце не переубедить.

— Закончилось все тем, что читательница примчалась с пожилой матерью. Та с ходу набросилась на меня и добрых десять минут высказывала, что она думает обо мне, о нашем начальстве, о библиотеке в целом и о безалаберности, которая в нынешние времена процветает куда ни ткнись.

Джимми смеется.

— А ты что?

Пожимаю плечами.

— Мне пришлось потерпеть. Сидела и слушала ее с самым что ни на есть покорным видом. Потом все сделала так, как посоветовал директор.