– Ну как… – замялся Гаврила. – Можно и у него… Но если поспешать чуток быстрее, то можно и до потайки Лариона дойти, там сподручнее. А с Ларионом я, не в пример Серафиму, хорошее знакомство свел…

– Уговорил, – вздохнула я. – Обойдем потайку Серафима стороной.

– А вот не удастся, княгиня… – покачал головой Гаврила. – Его потайка прямо на берегу. Но можно ж и так только – поздоровались да дальше пошли.

Почти так оно и получилось.

Мы вступили на зеленую поляну потайки приветствуемые только тихим шелестом листвы какого-то дерева типа яблони (правда, без яблок). Видимо попали на традиционный послеобеденный сон. Этакую сиесту по-русски.

Однако уже через несколько минут все преобразилось. Из деревянной хибарки выскочил заспанный мужичок с лыцаровой гривной на шее – тот самый Серафим.

Вслед за ним, кокетливо поводя плечиками, выплыла Степанида. У нас, в мире современной Земли, она вполне могла бы оказаться в числе супермоделей, ослепительных первых красавиц подиума. Но здесь, в дремучем средневековье, ее худосочность признаком красоты вряд ли считалась, и, боюсь, спрос на нее был не слишком велик – при других обстоятельствах. Зато нынешние обстоятельства, приведшие к заметному дефициту женщин, даже ей позволили поблистать – по крайней мере уже дважды побывать замужем.

Третьим все из той же скрипучей двери выглянул наш знакомец Бориска. Дополз, значит. Пришел в гости.

А следом на послеполуденный свет вылезло еще четверо бородатых безгривенных мужиков.

Радость на лицах всех встречающих была неискренняя – то ли от пересыпа, то ли от внутренней пакостности. Впрочем, качество нашей радости также оставляло желать лучшего.

Посему, быстренько представившись и познакомившись, мы поспешили тут же и распрощаться. И, вполне довольные краткостью приема, покинули пределы серафимовой потайки.

– Фу-ух, – произнес Гаврила, удовлетворенно. – Теперь чуть поторопимся – и до темноты успеем к Лариону.

– Неприятный все-таки этот Бориска, – пожаловалась я. – Такой молодой, прыщавый – а уже неприятный.

Мы были в скафандрах, поэтому я не опасалась быть услышанной. Фигуры хозяев, хоть и маячили за спиной не столь уж далеко, но были надежно отделены от нас.

Кромка побережья огибала сухую сосновую рощицу, оставляя довольно широкую дорожку. Когда мы вышли на нее, то я не могла не замереть от восторга – вид с этого скального карниза открывался просто замечательный.

– Вы посмотрите какая прелесть! – восхитилась я. – Одни белые скалы напротив чего стоят!

– Так ведь это же те самые скалы! – ахнул Аркадий Викторович. – Которые мы ищем! Леночка, дорогая, хорошая вы моя!… И ведь бухточка та самая!

Вот это уже было здорово! После рассказа Олега о произвольности выбранного маршрута я, признаться, настроилась на кругосветное путешествие. А тут – раз, и цель достигнута!

Наш караван смешался, все столпились на узкой площадке – между соснами, почти потерявшими свои иглы, и нагромождением камней отделяющем нас от обрыва.

– Точно та самая? – сурово спросил Матвей. Ему явно хотелось порадоваться вместе со всеми, но очень уж он боялся ошибиться.

– Та, та! – восторженно подтвердил Аркадий Викторович. – Все как в моем сне!

– Эх, жаль что так близко от сарафимовой потайки, – негромко пожаловался Гаврила, – теперь-то…

Но что «теперь-то» мы не услышали. Или не поняли. Или не обратили внимания. Потому что скальная площадка под нашими ногами как-то неожиданно легко разломилась, и в следующее мгновение мы уже летели вниз, в темную глубину. А сверху валились наши тележки, сыпался песок пополам с какими-то обломками, тарахтела каменная крошка…

Падали мы совсем не долго, и ушиблись не особенно – я, по крайней мере. А может, скафандровая защита сработала.

– Все живы? – раздался тревожный голос Олега.

– Да… Живы… Как вы, князь?… – откликнулись голоса лыцаров.

– Живы… – пробормотала я, пытаясь подняться. Это было не просто – сверху на мне припарковалась Матвеева тележка, колесом прижав ногу.

– А что случилось, друзья мои? – проинтересовался ошарашенный голос Аркадия Викторовича.

– В ловушку мы угодили, – жестко пояснил Матвей. – В волчью яму! Не думал, что такие ловушки еще остались где-то… И волков-то тех нет уже четыре года, а ямы – смотри-ка… Хорошо хоть колья давно затрухлявели и рассыпались в прах, а то мы сейчас как раз напоролись бы…

Освободив наконец ногу, я нормально села и задрала голову. Высота, с которой мы сверзились была небольшая – метра два, два с половиной. Узкая расщелина. Видимо когда-то давно она была прикрыта досками, на которые мы и взгромоздились так неосторожно. Обломки предательских досок валялись тут же, рядышком. Я со злости пнула одну, но она далеко не отлетела – уж очень тесной была расщелина.

– И как ведь песочком присыпало ловушку-то, – расстроено пожаловался Гаврила, – не отличишь и не заметишь…