— Откуда взялся этот щеголь?!

Дави попятился — он и в детстве боялся этих грубых парней, детей рыбаков, но Далила грозно прикрикнула на жениха:

— Ты что, совсем обалдел? Не узнаешь моего брата?

Гнев Кассиану мгновенно улетучился. Лицо его расплылось в радостной ухмылке.

— Таинья! Неужели это ты?! А я чуть было не дал тебе по морде!

И полез обниматься с Дави. Тот мужественно позволил себя облапить и после этого объяснил своему будущему шурину, что в городе его все знают как Дави, а Таинья — это его детское имя, на которое он уже лет пятнадцать не откликается, и что он, Дави, теперь занимает такую должность, которая требует относиться к нему с уважением.

Кассиану выслушал эту отповедь с растерянной усмешкой. Он не мог и предположить, что его друг детства, которого он всегда защищал от нападок более сильных ребят, из мелкой рыбешки сделался большой акулой. Лично он, Кассиану, знал, что такое возможно лишь в сказках. Лично он видит перед собой не вежливого сеньора Дави, а трусоватого мальчика Таинью. Он не страдал расстройством зрения, но, если Таинье удобно считать себя оптическим обманом, пускай считает.

И Кассиану чуть ли не царственным движением руки позволил Далиле проводить брата.

* * *

— Асусена донимает меня расспросами о женщине, которая была у меня до тебя, Серена, — с плохо скрываемым раздражением в голосе сказал Рамиру. — Что ты ей наболтала?

Серена удивилась не столько этому вопросу, сколько тону. которым он был задак никогда еще Рамиру не позволял себе и намека на грубость.

— Ничего, — спокойно ответила она. — Из одной случайно вырвавшейся у меня фразы Асусена сочинила целую историю.

Обескураженный ее выдержкой, Рамиру глухо буркнул:

— Ну и хорошо. Не стоит о том вспоминать. Прошлое есть прошлое, и оно меня не волнует. И вообще, не знаю, правильно ли я поступил, что привел своих людей сюда…

Но Серена всегда умела успокоить мужа.

— Я уверена, что улов здесь будет прекрасный! — заявила она. — Скажи, когда меня обманывало предчувствие?.. Когда вы выйдете в море, то не хватит вашего баркаса, чтобы уместить всех выловленных креветок и лангустов.

Услышав ее слова, Рамиру и в самом деле немного повеселел. Что у него за жена! Всегда чувствует, что ему надо сказать в ту или иную минуту, чтобы унять его раздражение и утишить тревогу. Верно говорит Самюэль, что разумней Серены женщины на свете нет. Действительно, он не знает, есть ли у жены хоть какой–то существенный недостаток Серена красива, умна, в ней нет ни доли лукавого кокетства и хитрости, слово ее никогда не расходится с делом, а что касается интуиции жены — Рамиру привык доверять ей. Лучшей женщины нет на земле!.. Но отчего все же у него так щемит сердце?..

— Так говоришь, баркаса не хватит? — переспросил он, шутливо толкнув ее в бок.

— Не хватит, — подтвердила Серена, награждая мужа ответным тычком, и они оба беззаботно рассмеялись.

* * *

Больше всего на свете Пессоа, сын Бонфиня и Изабел, горячо любимый ими отпрыск, мечтал о том, чтобы все, в том числе и любящие родители, оставили его в покое.

Чтобы они не проповедовали хотя бы в течение месяца необходимость учебы. Чтобы не произносили это нудное, костяное слово «долг». И не напоминали ему, что он, Пессоа, принадлежит к сливкам общества, когда он ничего не имеет против молока. И вообще не лезли в его богатую внутреннюю жизнь, которая требовала свободы, безмятежности духа, веселых приключений, мелких авантюр и, извините, дурных — в их, конечно, понимании, — знакомств, вроде последнего, спонтанно заведенного Пессоа знакомства со странной девушкой по имени Адреалина.

Пессоа был далек от того, чтобы ухаживать за Адреалиной. Сердце его еще дремало. Но не установить с этой особой приятельских отношений было бы непростительным промахом для такого коллекционера человеческих типов, каким считал себя Пессоа.

Адреалина появилась в этих краях недавно. Неподалеку от знаменитого бара Мануэлы в котором любил посиживать Пессоа, слушая бредни старика — отца хозяйки бара Кливера, помешанного на море, она разбила палатку: Отвага этой девушки просто поразила Пессоа — должно быть, страшно ночевать юной особе на пустынном пляже! Но Адреалина заявила, что боится только одного на свете — скуки, и ее ответ пришелся Пессоа по душе.

Говорить с Адреалиной о чем–либо серьезном оказалось так же трудно, как трудно было родителям Пессоа убедить его стать хоть немного серьезнее. Но Адреалина превзошла Пессоа в легкомыслии. На вопрос, кто она, Адреалина сказала, что, кажется, это и так понятно: она весьма привлекательная особа. Пессоа осведомился, чем она намерена заниматься в будущем, и Адреалина туманно отвечала, что всем понемногу. Есть ли у нее родители и где они, заинтересовался Пессоа. На это Адреналина возразила, что Пессоа смахивает на полицейского…

У нее явно не было денег, и Пессоа стал потихоньку подкармливать Адреалину, выпрашивая то у отца, то у матери денег на карманные расходы, и Адреалина с царрственной снисходительностью позволяла ему это. Видно было, что она очень оголодала и что прокормить ее не так–то просто, и Пессоа стал подумывать, как бы поселить девушку в споем доме, где полно еды… Но сначала надо было добиться некоторой независимости, дать почувствовать родителям, чтобы они не мешали ему жить так, как он хочет. Разговор с матерью Пессоа решил начать с претензии, что Жонаина снова устроила в его комнате что–то вроде генеральной уборки и тем самым посягнула на эстетическое представление Пессоа о жилище молодого хиппи.