— Мотор-то у тебя сзади, — заметил водитель. — А ты здесь ищешь.

— Так я откатил — на руках, — объяснил Вадим. — Без фар вообще хрен что найдешь.

Объяснение показалось им удовлетворительным.

— Ну, ищи, — проговорил водитель и зевнул, прикрыв рот рукой. — А не найдешь — резинку какую-нибудь поставь, до дома доедешь.

— Где ее взять, резинку!

— Да хоть бы и от трусов.

— А что? В самом деле! Не найду, так и сделаю. Спасибо за совет.

— А что у тебя со лбом? — поинтересовался напарник.

— Фурункул, — объяснил Вадим. — Вскочил, подлюка. Вот уж точно говорят — на ровном месте.

— Фурункул на лбу — это хреново, — заметил водитель.

— А на заднице — лучше? — спросил напарник.

— На заднице тоже хреново, — согласился водитель. — Сидеть трудно. А на лбу — на люди не выйдешь.

— Зато сидеть можно — хотя бы и в машине.

— А если в гости или в театр? — возразил водитель.

— Часто ты в театр ходишь!..

Они еще немного поспорили, что хуже — фурункул на лбу или на заднице, и укатили, предоставив Вадиму возможность продолжать поиски.

Еще не меньше часа ползал на коленях по асфальту Вадим. Он уже хотел было прекратить поиски, как вдруг под пальцами в пыли, скопившейся на самом краю канализационной решетки, прощупалось что-то твердое, круглое. Вадим отскреб ссохшуюся грязь и извлек находку на свет.

Это была ампула.

Вадим очистил ее от пыли, спрятал в карман, собрал карбюратор и двинулся в Чертаново с чувством удовлетворения от хорошо выполненного дела. Законченного дела. До конца. До точки.

Как всегда, он оставил машину в стороне, за полквартала, запер ее и двинулся к дому. Пересекая напрямую чахлый сквер, мельком — скорее по привычке, чем из чувства предосторожности — глянул на темные окна квартиры приятеля. И вдруг замер: в одном из окон — или почудилось ему? — мелькнул проблеск какого-то света. Вадим быстро присел за кусты и стал напряженно всматриваться. Окна были темны. Показалось, наверное. Подождал еще минут пять. Нет, не показалось: такой же проблеск мелькнул в соседнем окне. Еще минут десять — на кухне. У Вадима бешено колотилось сердце. «Достали все-таки. Вычислили. И ведь чуть не вляпался!» Сомнений уже не оставалось: в квартире были какие-то люди и осматривали ее, светя себе карманным фонариком. И это могли быть только люди Марата.

Для верности Вадим, прячась за кустами и деревьями, обошел двор и в глубине его увидел то, что и ожидал увидеть: стояла без огней серая «шестерка», водитель курил, открыв свою дверь, — ярко-красный дверной катафот был хорошо виден даже издалека.

Значит, один ждет в машине, а второй — или их было двое? — открыл отмычкой несложный замок и проник внутрь. Раскладушка с постелью — ее одной было достаточно, чтобы понять: в квартире бывает кто-то чужой. А это мог быть только он, Вадим.

Высматривать больше было нечего. Пора была быстро смыливать с опасного места. Вадим вернулся к своему «запору» и направился в сторону кольцевой. Уже отъехав на безопасное расстояние и убедившись, что за ним не едет никто — пустынные улицы просматривались насквозь на много кварталов, он вдруг почувствовал, как вновь заколотилось сердце: словно бы прихлынула вторая волна от чувства смертельной опасности, которую лишь чудом он избежал. Если бы не те полтора часа, которые он потратил на поиски ампулы, он уже был бы у них в руках — взяли бы тепленьким, прямо из раскладушки. Вадим сунул руку в карман и пощупал ампулу. Недаром все же он ее искал. Как знал — недаром.

Она спасла ему жизнь.

На кольцевой он высмотрел просторную площадку стоянки, где спали несколько большегрузных фур и легковушек, застигнутых ночью в дальней дороге, и пристроился рядом с ними. Откинув до упора водительское сиденье, кое-как умостился на неудобном ложе и проворочался до рассвета, время от времени забываясь в тревожном полусне. Под утро заснул покрепче, разбудил его рев моторов снимающихся с ночевки фур. В платном туалете, попавшемся на пути, он отмыл масляную грязь с рук и с лица, купил в только что открывшемся киоске пухлый номер «Из рук в руки» и позвонил в первое попавшееся ему на глаза агентство, занимавшееся куплей-продажей недвижимости и сдачей в аренду жилья. Через два часа, заплатив триста долларов — за месяц вперед — за квартиру и еще двести — комиссионные — агентству, он получил ключи от однокомнатной квартиры с телефоном в районе Медведкова. Хозяевам квартиры, с явным недоверием отнесшимся к жильцу, Вадим показал паспорт с подмосковной пропиской и объяснил, что развелся с женой, поэтому вынужден снять квартиру. Недоверчивость хозяев ему не удалось полностью рассеять, но деньги были хорошие, а охотников на квартиру — она была далеко от метро — было, видно, немного. И они согласились. Едва хозяева ушли, Вадим позвонил Петровичу и сообщил ему свой новый телефон. Потом проверил, хорошо ли заперта дверь, и только тогда почувствовал себя в полной безопасности: беспокойная ночь была уже позади.

Эта ночь была беспокойной не только для Вадима. Лишь в четвертом часу утра разъехались по домам члены следственной бригады Турецкого, обсуждавшие обрушившуюся на них, как ливень на иссохшие от зноя поля, лавину бесценной информации, расставившей все по местам в этом темном, запутанном деле.

Почти до рассвета не гас свет и в квартире Марата.

Телефонный звонок из Риги, которого с тревогой и одновременно с нетерпением ждал Марат, раздался в его «семерке» в третьем часу ночи. Николай, уже заснувший было на откинутом сиденье, поспешно взял трубку.