Шрифт:
– Мы подождем, пока не будет готово достаточно лодок и плотов или не замерзнет река. Я не спешу уничтожать этот город, просто потому, что его больше не существует.
Конечно, сидевший в Киеве князь Михаил Всеволодович об этих разговорах знать не мог, но неужели не помнил о печальной участи князей Калки после убийства послов? Неужели не знал, что за такую обиду ответит целый город? Наверное, знал, потому что поторопился бежать прочь к уграм.
В Киеве быстро объявился его сын Ростислав Михайлович, но оказался столь слаб, что толком подготовить Киев к осаде не смог.
Киевские князья Михаил Всеволодович и Ростислав Михайлович всегда были костью в горле Даниила. С Ростиславом Даниил бился и еще не раз будет биться за Галич, который каждый считал своим, а помимо Галича, за Перемышль, Коломыю, Болоховские земли… Русским князьям перед смертельной опасностью объединиться бы, но они продолжали воевать больше друг с дружкой, чем против Батыевых воинов. И помощь старались искать у соседей-угров или ляхов, но не у сородичей. Батыю оказалось не трудно поодиночке поставить русских князей на колени, сначала разграбив их земли и обратив в пепел города, а потом и в прямом смысле заставив просить у себя ярлыки на правление в их собственных княжествах!
НОВГОРОД
В богатом, но беспокойном Новгороде правил юный Александр Ярославич под бдительным присмотром воевод, а еще бояр и новгородского веча. У города две заботы – торг и защита от западных соседей, которые что ни год, то либо на новгородский пригород Псков налезали, либо самому Новгороду покоя не давали, уж слишком лакомый кусок новгородский торг!
Князья в Новгороде менялись, что погода в весенний день. Новгородское вече в рассуждениях быстро, чуть что не так – князю показывали путь. И Ярославу Всеволодовичу, брату Великого князя Юрия Всеволодовича, на себе недовольство веча испытать пришлось, и его трижды прогоняли. В последний раз он не стал возвращаться, напротив, уехал на княжий стол в Киев, а вместо себя оставил сына, князя Александра Ярославича. Вече Великого Новгорода не было против. При всем честном народе отец вручил шестнадцатилетнему сыну меч – символ княжеского наместника. С тех пор молодой князь Александр правил Новгородом уже сам.
Перед тем у них состоялся долгий разговор. Князь Ярослав прекрасно понимал, какой беспокойный город оставляет сыну, но надеялся, что прошедшие до того годы и испытания научили Александра многому.
– Сын, Саша, Новгород не тот город, какой можно усмирить надолго. Надеюсь, что самые страшные годы для него прошли. Постарайся держать себя с новгородцами по закону, соблюдать Новгородскую Правду. Твоя главная обязанность – защищать Новгород от врагов. В дела хозяйские не суйся, людей не обижай. Я надеюсь, что тебе не придется, как мне, уезжать и возвращаться…
Трудные годы для правления достались юному князю. Сначала дождей не было всю весну и лето, сушь стояла такая, что малейшая искра вызвала пожар. Выгорел почти весь Словенский конец, едва-едва отстояли остальной город. Потом полили дожди, да так, что все, что не сгорело, сопрело и сгнило. Новгород остался без хлеба, надвигалась угроза голода. Не лучше положение было и во Пскове. Многие купцы, почувствовав опасность, поспешили закрыть лавки и уехать. Это вызвало еще большую панику. Добавил ужаса и невесть откуда пришедший мор.
Не справиться бы молодому Ярославичу самому, если бы не помогли Нижние земли, слава богу, в Твери урожай был и хлебушек тоже… Наступил 1237 год…
Казалось, бури прошли, над городом снова светит солнце, город выздоравливал, как тяжелобольной человек. Снова зашумел торг, Волхов покрылся разноцветными парусами купеческих ладей, а на пристани не протолкнуться… О гибели многих людей еще напоминали пустые дворы, где хозяева не пережили голод, но и их быстро заселяли. На месте пожара на Словенском конце уже выросли новые избы, лучше прежних. И мост больше не трещал под напором льдин по весне. Земля точно опомнилась и снова давала богатые урожаи, а дожди шли почти всегда вовремя.
Тиун Якун качал головой:
– Ох, слишком уж гладко! Не было бы беды…
Князь в сердцах даже плюнул на него:
– Тьфу, чего ты загодя беду кличешь?!
И впрямь, в последний месяц лета город и его окрестности содрогнулись сначала от дикого воя собак и ржания лошадей. Обезумевшие животные метались на привязи, а собаки вдруг садились, подняв морды к небу, и выли, выли, выли… И почти сразу небо вдруг стало темнеть! С запада на солнце наползала страшная тень, закрывая его! Тень проползла по солнцу с запада на восток.
Горожане бросились в церкви, всюду зазвонили колокола, слышался крик ужаснувшихся взрослых и плач испуганных детей. Снова и снова служили молебны, просили заступничества у Богородицы. В тот месяц очень многие без напоминания пожертвовали храмам не только десятину, но и много больше.
Князь тоже стоял перед образами в Софии и заказывал молебны, тоже ужасался вместе со всеми. Пополз слух о близком конце света. Пришлось владыке Спиридону выйти к народу и долго убеждать, что хотя это и тяжелое предзнаменование, но все беды посылаются за людские грехи, и люди сами могут избежать напастей. Снова и снова звонили колокола Софии, Новодворищенского собора, Параскевы Пятницы, Ивана на Опоках, всех кончанских церквей и монастырей вокруг Новгорода. Немало дней прошло, пока хоть чуть успокоился город. Но знамение на солнце помнили все.