Я внимательно слежу за поведением «летающего танка» в воздухе. Рулей он слушается хорошо, всё идёт нормально. Вдруг в наушниках раздаётся голос Павла Еремеева:

– Очень греются моторы. Тащу тебя к ближайшему аэродрому [4] .

Крылатый танк оказался слишком тяжёлым для самолёта, и хорошо, что лететь нам пришлось недолго. Скоро подо мной стал виден небольшой аэродром.

– Отцепляй трос, - говорит лётчик.

Я выполняю команду и иду на посадку. Моё появление на аэродроме было эффектно. Все находящиеся на старте сломя голову принялись бежать к укрытиям. Они приняли «летающую черепаху» за фашистский самолёт неизвестной конструкции.

Жизнь на нашем аэродроме шла стремительным темпом. Испытательная работа нарушалась сигналами воздушных тревог, боевыми вылетами в тыл врага. События наплывали друг на друга, то грозные, то трагичные, то невероятные, почти фантастические. Одно из таких «фантастических» событий мне особенно запомнилось.

Это произошло после того, как я кончил испытывать «летающую черепаху». Наступили первые зимние дни. Снег ещё не покрыл землю, и она, прихваченная морозом, гулко отзывалась под сапогами. Мы находились на старте, наблюдали, как, отправляясь в испытательный полёт, взлетал четырёхмоторный бомбардировщик, под фюзеляжем которого был подвешен грузовой автомобиль.

Самолёт после короткого разбега без труда оторвался от земли, и тогда я увидел на оси левого колеса... человека! Он стоял без шапки, уцепившись за стойку. Встречный поток воздуха рвал на нём шинель, и её полы метались и трепетали, словно крылья какой-то фантастической птицы. В первое мгновение я решил, что у меня галлюцинация. Но нет! Все, кто был на старте, онемев от удивления, смотрели на необычайного авиатора.

Посыльный со всех ног бросился на командный пункт, чтобы по радио предупредить лётчика о неожиданном пассажире. Самолёт скрылся из глаз, а мы стали выяснять, кто же этот смельчак. Оказалось, что в воздух поднялся инженер Лев Салько, который проводил испытания. Это был молодой специалист, очень способный, любящий своё дело, но горячий, увлекающийся, быстрый на решения. Как его угораздило таким образом подняться в воздух, было непонятно.

Минут через пятнадцать самолёт вернулся и сразу пошёл на посадку. Предупреждённый лётчик прекратил испытания и подводил машину к земле осторожно, чтобы приземлиться мягко, без толчков. Но старался он напрасно. Под самолётом, возле колеса, никого не было.

– На таком морозе и пяти минут не продержишься, - сказал кто-то. И, тяжело вздохнув, добавил: - А какой хороший парень был наш Лёва!

В это время самолёт подрулил к старту, остановился, и из кабины автомобиля, подвешенного под самолётом, на землю вышел... Салько, но в каком виде! Он едва держался на ногах, побледневшее лицо осунулось, глаза ввалились, низ шинели, обтрёпанный ветром, свисал неровной бахромой. Что же произошло?

Когда самолёт с подвешенным под фюзеляжем грузовым автомобилем должен был уже рулить на старт, Салько решил окончательно убедиться в прочности подвески. Моторы самолёта работали, и инженер, прикрывая лицо от воздушных вихрей, встал на ось левого колеса.

Самолёт порулил на старт, а инженер остался стоять на оси колеса. Стартёр не заметил человека, дал команду лётчику взлететь, и тот без остановки пошёл в воздух. Когда Салько понял, что происходит, было уже поздно.

Оцепенев от страха, инженер смотрел на уходящую вниз землю. Ледяной ветер пронизывал до костей, руки коченели. Ещё несколько минут, и... Но тут Салько вспомнил об автомобиле, подвешенном под фюзеляжем. Вот оно, спасение! Инженер прикинул расстояние и решил перелезть в кабину автомашины. Это было очень трудно и рискованно. Но выбирать не приходилось: с каждой секундой силы уходили.

Инженер разжал руки, воздушный поток сорвал его с оси, но он успел ухватиться за край кабины автомобиля и через секунду уже сидел на месте шофёра. Инженер перевёл дух и вытер пот, выступивший на лбу.

Теперь спасён!

Но тут страх снова овладел им. Салько вспомнил, как, инструктируя лётчика перед полётом, говорил:

– Если автомашина в воздухе вызовет вибрацию самолёта, сейчас же нажимай кнопку аварийного сброса. Не рискуй! Пусть автомобиль падает на землю, чёрт с ним!

И, сидя в шофёрской кабине, Салько ясно представил себе, как всё это произойдёт. Вот рука лётчика тянется к кнопке аварийного сброса, и автомобиль по законам физики летит к земле по какой-то кривой, как падает бомба. Только, вероятно, будет кувыркаться в воздухе. А его, Лёву Салько, или выбросит из кабины и он будет падать рядом с автомобилем, или не выбросит до самой земли. А там...

Картина собственной гибели стояла у инженера перед глазами, пока самолёт не приземлился.

Мы все горячо поздравили товарища с чудесным спасением. Командир части тоже его поздравил, а потом арестовал на трое суток за нарушение инструкции по проведению испытаний.

Обычно наша опытная работа ограничивалась вопросами боевого применения различной авиационной техники. Но порой приходилось проверять в воздухе и аэродинамические качества летательных аппаратов.

Вскоре на планере поднялся в воздух лётчик-испытатель Адам Дабахов. Выполнив задание, он стал заходить на посадку. Планерист при этом всегда старается иметь лишний запас высоты. Ведь в случае ошибки в расчёте или слишком сильного встречного ветра планер нельзя, как самолёт, подтянуть мотором. Излишек же высоты можно всегда вовремя потерять, выпустив тормозные щитки или скользя на крыло.

Когда Дабахов хотел воспользоваться тормозными щитками, механизм, выпускающий их, отказал. Лётчик накренил планер вправо и стал скользить на крыло. Вдруг аппарат перебросило на левую плоскость, он вошёл в левый штопор. Дабахов не растерялся, мгновенно поставил рули на вывод из штопора. Планер послушался и почти над самой землёй перешёл в горизонтальный полёт. Лётчик из-за малой высоты приземлился поперёк старта.