— Сядь, заткнись! — крикнул Багинский.

— Уже наступили, — поддержал Берзин.

Стеценко потребовал немедленной отмены приказа. Отпуска — это обмен революционным опытом между тылом и фронтом. За отпуска солдаты будут драться.

— Верно! — кричали набившиеся в избу возбужденные солдаты. — Какого черта? Гони по десятку от батареи!

Порешили просить комитет корпуса отпуска возобновить. В корпус послать копию протокола собрания.

К концу заседания в помещение комитета вошли командир дивизиона, Скальский и группа офицеров. В окна глядели со двора солдатские головы.

— О командировке поручика Горелова буду говорить я сам, — заявил председатель Шнейдеров. — Случай неприятный, но комитет никак не может уклониться от обсуждения этого вопроса. Многочисленные запросы солдат, полученные комитетом, показывают, что батарейцы глубоко возмущены поведением командования, и долг комитета внести в это дело ясность и добиться восстановления взаимного доверия между солдатами и командным составом дивизиона.

— Ближе к делу, — сказал кто-то из офицерской группы.

— Все в свое время, — поднял руку Шнейдеров. — Мы сейчас отказываем солдатам в отпусках, несмотря на то, что у солдат дома хозяйство, семьи…

— Верно! — загудели углы комнаты.

— …и в то же время офицеры, военные-профессионалы, разъезжают без дела, без пользы для обороны.

— Ну, это как сказать, — произнес тот же голос.

— Говорите громко, господа, — обратился к офицерам Шнейдеров. — Вы хотите сказать, что Горелов поехал не без дела. Так, что ли? Тем хуже, господа, тем хуже. Вот об этом, собственно, мы и поговорим. Я буду говорить, как всегда, прямо: солдаты подозревают, что Горелов отправлен для связи в офицерские фронтовые организации, а оттуда проедет в Могилев, в ставку. Так не хотите ли вы сказать, что солдаты правы в своих подозрениях?

— Верно. К золотопогонным барбосам! — крикнул кто-то за окном.

— Нельзя ли все-таки без оскорблений! — потребовал Перцович.

Шнейдеров оставил его реплику без внимания.

— Офицерство дивизиона, — продолжал он, — должно очиститься перед солдатами в этом обвинении. Мы просим командира дивизиона рассказать нам, куда и зачем откомандирован поручик Горелов.

— Пожалуйста, — улыбнулся полковник. — Я бы, собственно, мог этого и не делать. Поручик Горелов получил от меня задание оперативного характера. Но, чтобы не создавать совсем уж лишние трения, как это любят делать некоторые неспокойные люди, я скажу. Горелов командирован на основании приказа по армии во фронтовую школу летчиков-наблюдателей, чтобы установить на весь летний период способы и последовательность прохождения специальных курсов для артиллерийских офицеров-наблюдателей, в чем ему и выдано соответствующее удостоверение. Все. Надеюсь, собрание удовлетворено моим объяснением полностью?

— Нет, не полностью, — заявил Петр.

— Я вам не давал слова, — перебил его Шнейдеров.

— Ну дайте!

— Пожалуйста.

— Мы, конечно, не можем доказать сейчас, что поручик Горелов поехал в Минск и Могилев с целью связаться с офицерскими контрреволюционными организациями, хотя мы уверены, что это так. Но если офицеры дивизиона действительно ничего общего не имеют с реакционным союзом офицеров при ставке, то пусть они здесь в письменной резолюции, которую мы напечатаем в армейской газете, заклеймят контрреволюционную работу союза.

— Ничего мы клеймить не собираемся, — крикнул Архангельский.

— Кажется, право на участие в общественных организациях у офицеров не отнято, — сказал полковник.

— Кроме монархических и контрреволюционных.

— Союз офицеров — не монархическая организация. Это организация, единственная цель которой — защита профессиональных прав офицерства с целью укрепления обороны страны.

— И потому союз за смертную казнь для солдат, за войну до победы в пользу союзников, за распродажу русской крови оптом и в розницу!

Среди солдат загорелся и нарастал по стенам и у окон ропот.

— Солдат не даст! — раздался голос телефониста Григорьева.

— Прапорщик Шнейдеров, Стеценко здесь, по обычаю, разжигает страсти, — закричал Ладков, — а вы молчите!

Председатель засуетился.

— Вернемся к делу, товарищи. Я предлагаю все-таки потребовать у командира дивизиона документальных подтверждений о цели командировки поручика Горелова. Что же касается участия в офицерском союзе офицеров дивизиона, то мы еще раз подтвердим наше старое постановление, что солдаты и революционные офицеры не рекомендуют никому из господ офицеров участие в контрреволюционном союзе при ставке.

— Этого мало! — крикнул Стеценко.

— Что же вы предлагаете?

— Предлагаю объявить изменниками делу революции и всей стране всех, кто вступит в сношения с офицерскими контрреволюционными организациями ставки.

— Это слишком, — сказал полковник.

— Я думаю, это лишнее, — подтвердил Табаков, глядя на командира.

— Не лишнее! — крикнул Ягода.

Шум захлестывал комнату.

Шнейдеров поднял руку и закричал изо всех сил:

— Товарищи, мы в нашей части живем не так, как живут в пехоте… и это очень хорошо…