На опушке леса — встреча. По обочине канавы, отделившей старый бор от поля, рысит такая же кавалькада.

Соловин трогает повод, подъезжает на галопе к переднему генералу и рапортует:

— Ваше превосходительство, офицерская разведка позиций Отдельного тяжелого дивизиона…

— Очень рад, очень рад, — цедит сквозь зубы генерал — как оказалось, инспектор артиллерии корпуса. — Ну что ж, вместе поедем, вместе. — Он отдает честь и трогает повод. Соловин едет вслед за ним, обе кавалькады сливаются.

— Черт! — суетится Кольцов. — Чего эта старая перечница вылезла. Принесла их нелегкая. Это уже генеральская разведка — значит, толку не будет. Тут место открытое, где фронт — неизвестно, а вот золотопогонная орава выперлась. Дураки немцы, если не покроют шрапнелью.

Лес расступился. Солнце горело в каплях росы меж стеблей полевых трав, светило уверенно и радостно.

В небе, как белые льды в море, — редкие облака. Все поле чисто — ни людей, ни повозок, только опушки леса живут притаенной жизнью. По дальней дороге клубится пыль, но не разобрать, что там идет: колонна, батарея или обоз. Трудно сообразить, где позиции, но вся земля гудит, вздрагивает.

Воздух над полем пронизан высоко забравшимися певучими струями снарядов. Шрапнели кучками рвутся то справа, то слева. Значит, разведка — в поле действительного огня. Если враг видит, придется круто. Но подслеповатый генерал, то и дело поправляя пенсне, едет вперед. Никто не хочет сказать ему первый, что ехать по полю глупо, — можно проехать вдоль лесных опушек.

Синее сукно, ремни, золотые дорожки погон, кокарды, пуговицы — все это хорошая цель для наблюдателей.

Перед Андреем качается лоснящийся, начищенный зад кольцовской кобылы.

Длинная, как гладильная доска, спина инспектора артиллерии неуклюже подскакивает в седле.

Соловин ерзает, оглядывается на каждый разрыв шрапнели, утирает лицо большим белым платком.

Свежий утренний ветер заставляет догадываться о происхождении командирской потливости.

— Господин вольноопределяющийся, — спрашивает Багинский, — а где бой идет?

— А черт его знает.

— А вы спросите господ офицеров.

Андрей подъехал к Кольцову.

— Ваше благородие, а где, собственно, идет бой?

— А вас что, уже щекочет?

— Никак нет.

— Что — никак нет? Не были в Галиции. Там мы крутились — это да! Австрияки то впереди, то сзади. Вот были бы, так знали б, что так, как мы сейчас едем, только дураки ездят да русские генералы.

«Тыо-тью!» — звякнула сверху шрапнель. Трубка, распевая на все голоса, прошла над головами. Вторая очередь белыми облачками встала над самыми вершинами леса, в котором укрылась батарея.

Конь инспектора артиллерии затрусил связанной рысью. Соловинский конь присел на задние ноги, подняв облака пыли. Кольцов сжал шенкеля и резко выбросил в сторону рыжую Чайку.

— Вот, учитесь! — сказал он Андрею.

— Слышь, поет? — показал нагайкой Багинский. В воздухе быстро нарастал свист новой идущей очереди…

Голова Андрея ушла в плечи. Тело отяжелело в седле.

Теперь конь генерала несся вскачь по полю. Генерал прыгал в седле, как майнридовский всадник без головы. Дуб, Багинский, ординарцы пошли врассыпную.

Там, где ехали Соловин и Ставицкий, стоял медленно расходившийся клок молочного тумана. Когда он рассеялся, Андрей увидел лежавшую на земле и дрыгающую шеей лошадь Ставицкого.

Черный конь Соловина с седлом на боку мчался к дальней опушке, а сам Соловин сидел на земле. Его ладони глубоко, с рукавами погрузились в дорожную пыль.

Андрей справился с собою и, соскочив с седла, подбежал к месту, где в луже крови издыхала лошадь Ставицкого. Из-под лошади торчала нога в начищенном сапоге с серебряной шпорой. Завалившись за конский круп, с широко раскрытым ртом и остекленевшими глазами, лежал поручик Ставицкий.

— Помогите встать, — прохрипел вдруг Соловин.

— Вы не ранены, Дмитрий Михайлович? — спросил Андрей.

— Нн-не знаю… кажется, нет, контужен…

— Куда? — спросил подъехавший Дуб.

— В ж… — обозлился Соловин.

Он с трудом поднялся на ноги, и подъехавший трубач стал отряхивать пыль с широких штанов, вправленных в низкие сапоги полковника.

С помощью Багинского и трубача Соловин взгромоздился на пойманного коня и поскакал за генералом.

— Пуля в сердце, навылет. Без мук и сомнений. Враз! — сказал Кольцов Андрею. — А командирская контузия — это счастливый лотерейный билет. Теперь только стриги купоны.