День проходил за днем, а разрешение от эпарха все не поступало.

Русские купцы, прибывшие в Царьград еще в начале лета, распродав свои товары и закупив все необходимое, уже собрались в обратный путь. От них-то вновь прибывшие русичи и узнавали о том, что происходит в столице ромеев, какие там цены на базарах, на какие товары лучший спрос.

Однажды Василий и несколько его дружинников решили побродить по окрестностям. С ними же отправился Яков Залешанин, который немного знал по-гречески.

– С севера на юг в Царьград ведут шесть главных ворот, – рассказывал по пути кормчий. – Монастырь Святого Мамонта находится близ Харисийских ворот. На северо-восток от них находятся Серебряные ворота. К югу идут ворота Святого Романа, ворота Пиги, затем Пятибашенные и, наконец, Золотые.

– Как в Киеве? – удивился Костя Новоторженин.

– Здешние златые ворота поболе и покраше киевских, – промолвил кормчий с уверенностью в голосе.

Новгородцы двинулись вдоль древней крепостной стены, намереваясь осмотреть все шесть ворот. Они даже попытались проникнуть в город через ворота Святого Романа, но бдительная стража не пропустила русичей. Не удалась у них и вторая попытка у Пятибашенных ворот.

Пробродив у городской стены несколько часов, Василий и его спутники вернулись на подворье Святого Мамонта.

Лишь спустя четыре дня пришло разрешение от эпарха на вход русичей в Царьград. За раз в город могли пройти не более пятидесяти человек и только через Харисийские ворота, пребывание русичей в столице ромеев ограничивалось светлым временем суток.

Лукавил управляющий Серапион, говоря Василию, будто он человек маленький и круг его обязанностей ограничен. Находясь в постоянном контакте с русскими купцами, Серапион неизбежно был также и соглядатаем, поскольку к русичам греки всегда относились настороженно. Здесь еще не забыли походы киевских князей на Царьград. Потому-то и случилась задержка с разрешением от эпарха.

Градоначальник, выслушав доклад Серапиона о странном новгородце и его спутниках, которые прибыли в Царьград не торговать, но вознамерились участвовать в крестовом походе, был очень удивлен этим.

– Дал бы им все необходимое и спровадил бы дальше. Пусть плывут к своему Иерусалиму! – сказал эпарх управляющему.

– Я хотел так сделать, но новгородцы эти не спешат покидать наш город, – ответил Серапион. – Они хотят соединиться здесь с другими крестоносцами, чтобы дальнейший путь проделать вместе с ними.

– Гм! – Эпарх задумался. – Может, эти люди не те, за кого они себя выдают? Нет ли у них акцента в речи?

– Это русичи, – уверенно произнес управляющий. – Может, и не из Новгорода, но из русских земель. Меня не обманешь.

Эпарх знал, что Серапион не первый год встречает и провожает караваны с Руси, повидал всякое и всяких. Ему можно верить.

– Как зовут вожака этих новгородцев?

– Василием Буслаевым, – ответил Серапион. И добавил: – Он спрашивал меня также, собирается ли наш император идти походом на сарацин.

Брови эпарха изумленно приподнялись.

– Даже так? Этот Василий Буслаев, случаем, не посол?

– Не знаю, о превосходнейший, – склонил голову Серапион. – Я не стал его расспрашивать. По внешнему виду Василий Буслаев смахивает на воина, да и все его спутники тоже. Кроме старика и девушки, одетой в мужское платье.

– Этот старик знатного рода или юродивый? – допытывался эпарх. – И зачем девушка скрывает свой пол?

Серапион не знал, что ответить. Он стал извиняться за то, что разузнал слишком мало.

Эпарх сказал еще раз «гм» и отпустил управляющего, который был его верным человеком.

Нельзя сказать, что градоначальник Константинополя был слишком подозрительным человеком, скорее он был излишне осторожным. К этому его обязывала должность – далеко не последняя в Империи, – которой он долго добивался и теперь опасался потерять. Недругов у него хватало и в синклите, и в судебном ведомстве, поэтому оступиться ему было нельзя. Эпарх не стал ломать голову в одиночестве, а обратился за советом к своему давнему другу и большому человеку в государственной иерархии, к логофету дрома Феофилакту.

Феофилакт, по своей должности ведавший сношениями с иноземными государствами, сразу заинтересовался Василием Буслаевым, едва эпарх поведал о нем.

– Русские крестоносцы? Это очень странно, – пробормотал Феофилакт, поглаживая тонкими пальцами свой холеный подбородок. – Что ты об этом думаешь, дружище Андрокл?

Эпарх пожал плечами.

– Честно говоря, – признался он, – у меня забот и без того хватает. Может, это паломники с Руси, которые хотят соединиться с нашими паломниками и вместе плыть в Палестину.