Этот «достойнейший» гражданин впоследствии еще не раз приказывал своему сыночку отправлять меня во дворец, якобы для услужения императрице, а на самом деле свекор принуждал меня к гнусному разврату с ним. Хвастаясь перед вельможами, негодяй выставлял меня обнаженной им на обозрение, уступая на ночь тому из них, кто больше заплатит. Я стала отказываться посещать дворец, тогда меня стали привозить туда насильно и в наказание подвергали всяческим унижениям. Я до сих пор с содроганием вспоминаю об этом времени.

Однажды после очередной попойки мой муж умер, захлебнувшись собственной рвотой. Овдовев, я переехала в дом своих родителей, но и там меня не оставили в покое. Мой отец, желая добиться титула магистра, толкал меня в постель всех высших сановников Империи. В конце концов он добился своего. А я, вторично выйдя замуж, уже не могла иметь детей. Мой второй супруг из-за этого оставил меня.

От отчаяния я стала любовницей Мануила, который оградил меня от всей этой своры знатных негодяев, домогавшихся моего тела. Став императором, Мануил возвысил и меня, выдав замуж за куропалата Серафима. Как выяснилось, Мануил просто хотел иметь при начальнике своих телохранителей верного человека. Мануилу не откажешь в прозорливости. Серафим действительно замыслил убить императора. Я донесла об этом Мануилу, потому что тогда еще любила его.

Мануил казнил Серафима и всех его сообщников, в том числе новелисима Григория Дуку. Одного из заговорщиков, некогда терзавшего меня особенно изощренными насилиями, Мануил повелел бросить на растерзание львам, выполняя мою просьбу. Когда звери на арене ипподрома рвали этого вельможу на куски, моя душа трепетала от утоленной жажды мести.

После этого случая меня стали бояться. Передо мной пресмыкались самые влиятельные люди, мне дарили подарки по любому поводу и просто так. Прежде чем просить о чем-то василевса, вельможи сначала просили об этом меня, умоляя посодействовать им. От подобного преклонения у меня закружилась голова, и я натворила немало глупостей, осложнив тем самым себе жизнь.

Прежняя императрица терпела мое присутствие возле императора, возможно, поскольку сама была бездетной. Когда Мануил женился на графине Зульцбахской, то меня и первую супругу василевса постигла опала. Нас сослали на остров Родос. Оттуда меня вызволил мой нынешний супруг, за которого я вышла замуж с условием, что буду жить в столице. Теперь я стараюсь меньше показываться на глаза императору и его новой супруге. Говорят, она очень ревнива.

Евпраксия умолкла, окончив свою грустную повесть.

Молчал и Василий, пораженный услышанным. Оказывается, не всякой женщине красота идет во благо, а знатность и богатство не всегда спасают от унижений.

– Мужчины и впрямь поломали твою жизнь, моя несравненная, – промолвил наконец Василий, погладив Евпраксию по обнаженному плечу. – Такое и выслушать-то страшно, не то что пережить все это. Мне стыдно сейчас за мужскую породу!

Евпраксия благодарно поцеловала своего возлюбленного в уста.

– А душа у тебя не с хлебный кус, мой милый, – растроганно прошептала она.

Василий частенько засиживался в караульном помещении, находившемся на третьем этаже высоченной крепостной башни близ Харисийских ворот. Из узких окон-бойниц были видны красные и желтые черепичные крыши предместья с прожилками кривых улиц, с рощами стройных кипарисов и куполами церквей. Храмов в этом городе было множество!

Новгородца всегда встречал с радушием таксиарх Дионисий, похвалявшийся тем, что он лично знаком с самим друнгарием виглы – чиновником, ведающим государственным сыском.

Василий мало верил болтовне словоохотливого сотника, но послушать его любил.

За свою военную жизнь Дионисий побывал во многих землях. Он сражался в прошлом с сарацинами в Азии, с норманнами в Италии, с болгарами на Дунае, с арабами на острове Крит. Дионисий скучал в столице, куда его перевели после тяжелого ранения. Живя и неся службу в крепостной башне, сотник от скуки предавался пьянству.

– Ты думаешь, русич, что Константинополь – столица мира? – молвил как-то раз подвыпивший Дионисий. – Нет, это вертеп мира! Здесь продажен каждый чиновник. Здесь каждая женщина торгует собой.

– Так уж и каждая? – усомнился Василий.

– Ну, почти каждая, – сказал сотник с презрительной миной на лице, – как будто это что-то меняет. На каждый храм здесь приходится по притону. Некоторые притоны как раз и гнездятся возле храмов, дабы святым отцам было удобнее исповедовать блудниц, попутно пользуясь их услугами. Попробуй в этом городе сделать что-нибудь без взятки, без подарка. Попробуй сказать в полный голос что-либо про императора или про его родню, да просто возмутиться чем-нибудь, – доносчики мигом сообщат куда следует! И тогда тебе обеспечена дыба или колесо, ломать кости у нас умеют так же хорошо, как искать врагов среди своих.