Пешие крестоносцы недолго наблюдали с дороги за конным сражением, вскоре сельджуки ринулись и на них.

Услышав команду немецкого военачальника, Василий поднял свой лук. Стрела, пущенная его твердой рукой, сбила с коня вражеского знаменосца. Василий выдернул из колчана другую стрелу. Прозвучала новая команда. Целый рой оперенных стрел смешал атакующую вражескую конницу. Сельджуки повернули вспять. Василий достал из колчана третью стрелу и ранил ею в плечо уносящегося прочь сарацина на белом коне.

В ответ сельджуки тоже принялись обстреливать из луков пеших крестоносцев.

Вражеские стрелы со свистом проносились над головами воинов-христиан, ударялись в щиты, втыкались в землю у самых ног.

– Метко стреляют нехристи! – морщась от боли, проговорил Костя, выдергивая стрелу из своей правой руки.

Василий пристальным взором выискивал среди мелькающих в отдалении сельджукских всадников самого султана. Те, кто видел его в сражении, говорили, что у султана вороной арабский скакун под вызолоченной попоной, с серебряными бляшками на груди. Сам султан в синем плаще с вышитыми на нем золотыми звездами, а на его шлеме, на самом острие, сияет золотой полумесяц. Султана повсюду сопровождают могучие батыры в пластинчатых панцирях, с леопардовыми шкурами вместо плащей. Мечи у батыров широкие, слегка изогнутые на конце и сверкают голубоватым блеском.

«Убить бы султана, тогда вся эта орда останется без головы!» – подумал Василий.

Пехота крестоносцев ударила на сельджуков, окруживших рыцарей графа Тюбингенского. Пешцы перекололи копьями немало сарацин и их лошадей, прежде чем враг отступил.

Однако чувствовалось, что это лишь небольшая передышка перед новым сражением.

Фридрих приказал немедля рыть могилы для убитых воинов-христиан, чтобы затем без задержек двигаться дальше. Забрать тела павших с собой не было возможности из-за отсутствия повозок.

Мертвецов опустили в неглубокие ямы: рыцарей – каждого отдельно, простых воинов укладывали одного на другого, так что выходило по пять-семь тел на каждую могилу. Над могильными холмиками установили кресты из поломанных копий.

Аббат Бернар сотворил над прахом крестоносцев короткую молитву на латыни и поспешил вскарабкаться на своего мула, чтобы поскорее отправиться в путь.

Войско двигалось в том же порядке. Впереди и в хвосте колонны шли рыцарские отряды. В середине, стараясь не растягиваться, шагала усталая пешая рать.

На дороге и в поле по сторонам от нее попадались тела крестоносцев, разбежавшихся от битвы и порубленных сарацинами. Этих убитых христиан никто не хоронил.

Уцелевшие из беглецов возвращались обратно к дороге и присоединялись к идущему воинству. Их встречали бранью и насмешками, но прочь не прогоняли.

За день сельджуки еще дважды нападали на крестоносцев, стремясь рассеять и истребить их во время бегства. Рыцари всякий раз защищались монолитными колоннами, а пешие крестоносцы оказывали поддержку своей коннице, прикрывая ее тыл.

Вечером крестоносцы наткнулись на купеческий караван.

Позабыв обо всем на свете, рыцари и пехотинцы ринулись к повозкам и вьючным животным, одним своим видом распугав купцов, их слуг и стражников.

Воины-христиане вспарывали кинжалами грубые холщовые мешки, из которых на землю высыпались финики, арахис и сушеный инжир. Крестоносцы разрывали на части и делили между собой тончайшие восточные ткани, швыряли в грязь ценную фаянсовую посуду, топтали ногами рулоны белой и желтой бумаги. Кому-то достался сосуд виноградного вина, кому-то – клетка с живыми попугаями, кому-то – стеганый цветастый халат, а кому-то – кожаные сапоги с загнутыми носками.

Это был арабский караван, идущий из Багдада в Константинополь. Об этом поведал один из купцов, не успевший скрыться.

– Мы проливаем кровь в битвах с сарацинами, а наши союзники-греки между тем ведут торговлю с нашими врагами даже в год объявления священной войны с мусульманами, – с негодованием произнес герцог Фридрих и ударом меча обезглавил несчастного купца, стоящего перед ним.

Когда безголовое тело торговца рухнуло на землю, двое швабских рыцарей подскочили к нему и стали стаскивать золотые перстни с пальцев убитого араба.

Увидевший это Василий мрачно сплюнул себе под ноги и отошел прочь.

На ночлег крестоносцы расположились на развилке дорог среди повозок разграбленного купеческого каравана. До глубокой темноты в стане христиан раздавались песни подвыпивших немцев, иногда кое-где вспыхивала пьяная драка.

В эту ночь Фридрих назначил в караул помимо своих телохранителей еще и русских ратников, заметив, что никто из них не притронулся к вину.

С рассветом войско крестоносцев продолжило свой путь к Никее.