– Софа, скорее в погреб!

– Сейчас!
– маленькая девочка. И семи-то лет, пожалуй, нет. Подняла взгляд от большой миски с просом.
– Мам, я зерна-то переберу. Мне немного осталось. И слажу. Взять-то что? Варенье какое? Можно я малиновое возьму? Ты ведь сама говорила, съедим, как зимушка придет. А вона смотри, снег уже выпал.

– Да, быстрее, кому говорю!
– белокурая женщина хлопнула девочку ладонью пониже спины.
– Каратели едут.

Софа побледнела, начала снимать миску с колен, чуток не рассчитала силы и рассыпала зерна по полу.

– Я сейчас, - тихо пискнула она, утыкаясь носом в пол, чтобы собрать зерна.

– Быстрее!
– женщина еще раз подтолкнула девочку, с беспокойством глядя в окно.
– Иди уже! Я сама здесь приберу.

Софа зашла в темный угол и попыталась за ворохом тряпья нащупать что-то на деревянном полу. Есть! Маленькие пальчики зацепились за холодное кольцо. Девочка приподняла крышку и быстро спустилась по небольшой, прислоненной к крышке лестнице в темный подпол. Наверху раздались шаги. Маленькую щелку в полу - небольшую пустоту между крышкой от подпола и полом накрыли какой-то тряпкой. Теперь-то и малюсенький лучик света исчез. Остались только звуки. Мамин голос. Нежный, мягкий, немного боязливый. И голоса незнакомцев. Двое их было, если Софу не обманывал слух.

У одного голосок-то злой, насмешливый. Да и у второго не лучше. Только уж больно он знаком. Никак, это голосок отца Пета - Софиного одногодка, за глаза прозванного Кривым. Одна-то у него нога на четверть вершка [12] была другой короче. А чего за глаза кликали? Так кому захочется, чтобы мать его, аль отца ведьмой признали, ну иль ведьмаком?

Вот и исчезали дети с улиц, как Кривой появлялся. Ни голосов, ни топота ножек, ни смеха, что еще недавно радовал слух. Софа про себя жалела Пета. Что Господь с ним так обошелся, да что дети его страшатся. Но и сама подойти боялась. А вдруг и на себя да мамку свою беду накличет.

Жалела... Но только до сегодняшнего дня!

– Говорят, ты Дьявольское отродье прячешь, а, Марта?
– громкий голос, в котором отец Кривого и не пытался скрыть насмешку, донесся до ушек Софы.

– Помилуй Господи. Разве ж я посмела б пойти против Его воли?!

– Вот и я думаю, - мужчина откровенно посмеивался над женщиной.
– Как можно против Него идти? Опасно ведь это, Марта. Но в селе-то болтают, дочка у тебя есть. Так вот в ней - Дьявольская кровь. Она та, о ком предупреждали скрижали, что Господь нам оставил, чтобы от падения наш мир уберечь, - складно, будто по написанному, сказывал каратель. А в самом голосе грозном не больно-то благоговения.
– Милостив наш Господин. Или сомневаешься ты в этом? Уже успела весь род людской Дьяволу продать за дары его?

– Да, что вы, добрые господа!
– заголосила женщина.
– Есть у меня дочка, да только брешут в селе. В скрижалях ведь как: "И родится она в третий день зимы...". А Софа осенью родилась. Как сейчас помню тот день. Самый счастливый в жизни. Красавица-девица осень уже во всю пировала. Окрасила деревья в золото, добавила немного багреца...

Софа превратилась в слух, растворялась в мелодичном голосе матери. Никогда ей не рассказывали о том дне, когда она родилась, а потому сейчас хотелось услышать все. Девочка приложила ухо к зазору, чтобы лучше слышать.

"Вот сейчас мне откроется..."

Вся в предвкушении она неловко дернулась, задев плечом лестницу. Тело пронзила мгновенная боль. Затем лестница накренилась, стала заваливаться назад. Софа схватилась за одну из ступенек, пытаясь помешать падению.

"Грохот-то какой будет! Каратели тогда точно поймут, что я здесь".

Внезапно острая щепка на боковой палке от лестницы пронзила палец.

– А, - Софа едва не заплакала, но сдержалась, закусила губу, быстро вытерла рукавом лицо и снова схватилась за ступеньку обеими руками, готовая держать свою ношу до конца. Что бы ни случилось!

Девочка глубоко вздохнула и снова прислушалась к разговору наверху, что все продолжался.

– Люди зря не скажут!
– оборвал воспоминания женщины каратель.
– Если не врешь, чего ж ты тогда не в храме рожала, как положено, а у бабки? Ведьмой-то она, Марта, была. Ее душа, если она у ведьмы есть, конечно. Скажи, Марта, есть у Ведьмы душа?

– Что вы, Господин, - явно принужденно ответствовала софина мать.
– Они проклятые. Свою душу в обмен на силы Дьяволу отдали. А чтобы силы эти обратно из нашего мира изгнать очистительный огонь нужен. Каждое такое изгнание для простого люда праздник.

– Ведь ты знаешь, сегодня у нас как раз такой праздник и будет, - внезапно в насмешливом голосе Карима что-то изменилось. Проступила злость, какая-то просто нечеловеческая ярость.
– Нашли ведь мы твою ведьму. Сегодня избавим мир от ее силы. И знаешь, что интересно?

– Нет, господин, - тихо прошептала женщина, понимая, что от нее ждут ответа.

– Она на тебя указала. Рассказала, как отродье твое приняла, как настоями, от Дьявола полученными, поила. Она ведь твоей душе, а есть ли она у тебя все еще, Марта?