Подходя к дому Лешачихи, Бабкин еще издали услышал Жучку. «На кого это она?» — встревожился парень, прибавив шагу. От калитки к нему метнулась разлохмаченная тень.

— Ох ты господи! Насилу дождалась!

Бабкин узнал тетку и сразу сердито спросил ее про ядовитую подметную бумажку.

— За какие бутылки я огороды пахал? Какие такие деньги я принимал? Вы что, не знаете меня?

— Да что ты ко мне с чепухой-то! — протяжным слезным тенорком отвечала тетка. — Ну, писала, потом разберемся — не чужие! Сейчас горе у меня — Пашка пропал!

Бабкин испугался и замолчал. А тетка длинно, бестолково пустилась рассказывать, как нынешним вечером на виду у всего совхоза Чижик села в черную легковую машину и укатила за реку. На ней было белое торжественное платье, правда, без фаты, машина тоже празднично блестела, а рядом с шофером сидел механик — причесанный, на все пуговицы застегнутый и при галстуке. «К жениху поехала», — вслух размышляли из одного окна, а из другого высказались более определенно: «Не иначе как расписываться!»

— Как увидел мой все это, так аж затрясся! — махала руками тетка перед носом Бабкина. — Аж прямо белый весь стал! Как мел! Как полтинник! Как лебедь!..

— Ну! — нетерпеливо перебил Бабкин, и тетка, переходя почему-то на шепот, наклоняясь к нему, закончила:

— Исчез мой несчастный! Пропал. К мосту, говорят, дернул, только пятки сверкнули! — Она всхлипнула. — Беды наделает! Такой стал отчаянный! Помоги, Мишенька!

...Комсорг Боря Байбара чистил в гараже свой новенький мотоцикл, когда к нему вбежал Бабкин и, шумно заглатывая бензиновый воздух, сказал:

— Дай... мне... его!

— Куда тебе ночью?

— Боря! — с трудом отдышался наконец Бабкин. — Первый раз в жизни прошу!

Боря посмотрел ему в глаза и молча кивнул. Бабкин вывел за ворота лакового конька, вскочил в седло, и только треск прокатился вдоль по улице.

Постреливая цилиндрами, мотоцикл мчался по дороге. Плескалось желтое пятно впереди, сыпались позади, из глушителя, голубые искры. Мелькали кусты да столбы.

Свистнули над головой ветки ивы у пруда, пронеслось мимо морковное поле, Бабкин вымахнул на бугорок, к понтонному разводному мосту.

Шлагбаум был закрыт, на нем мигал красный фонарь. Опустив ноги, Бабкин посмотрел вправо и влево — пароходов нигде не видно. По мосту ходили люди, вспыхивала сварка.

— Баржа зацепила, фартук срезала, — сказал, подходя к Бабкину, знакомый мостовщик.

Между берегом и сведенным мостом на месте фартука — широкого железного листа — чернела полоса воды, густо поблескивая звездами.

Бабкин посмотрел вперед. За рекой светился огнями рабочий поселок, в котором живет механик. Бабкин подумал о том, что вот сейчас, в эту самую минуту, где-то в теплой комнате сидят за столом Чижик и механик, а где-то по темноте бредет братец Павлуня, бредет, может, навстречу кулаку. Нагнувшись, он проехал под полосатой перекладиной с красным фонарем.

— Куда, чумовой?! — закричал мостовщик, норовя поймать его за руку.

Треснул рукав рубахи. Но Бабкин уже выщелкнул скорость и, включив звонкий сигнал, полетел. Слились в огневую линию фонари на мосту, шарахнулись в сторону люди от взбесившегося мотоцикла. Бабкина бросило в воздух и тут же крепко стукнуло под зад и под подошвы. Он едва не вылетел из седла, мотоцикл накренился, взревел, но Бабкин все же чудом усидел на нем. И потом долго еще шоферы рассказывали, как один отчаянный чудак перепрыгнул на мотоцикле с моста на берег.

Бабкин свернул с асфальта в тишину сонной улицы поселка. Здесь блестели тусклые окна спящих домов, стыли черные столбы, пахло садами. Перед ним из тьмы косо выстреливалась прыгучая тропинка, по ней плясал уверенный луч фары. Возле одного двора стояли кучкой парни и девчата. Бабкин остановился.

— Скажите, где тут механик живет? — спросил он, пытаясь вспомнить его фамилию. — Гришей звать.

— Знаем, знаем! — чуть ли не хором ответила молодежь. — Кто же его не знает! Он сегодня невесту своим показывать привез! Во-он его хоромы! С колоннами.

Действительно, этот дом выделялся среди остальных своими колоннами, высокими окнами, распахнутыми настежь, высокой крышей.

Возле палисадника, у калитки, стояли парни в белых рубахах, разговаривали, курили.

Бабкин слез с седла, зорко осмотрелся — нигде не дрались, не возились. Братца не видно. На Бабкина никто не обращал внимания. Мимо парней он прошел в дом.

За столом сидели распаренные люди. Они уже не пили, не ели, а только все разом, не слушая соседа, говорили. Бабкин увидел, как пригрелись рядышком Чижик и механик. Он — красивый, довольный; она — притихшая и как будто очень усталая. На столе мало цветов, зато густо натыканы рюмки да бутылки, куча всякой еды.