Она смотрела на его загорелое лицо, лишившееся вдруг обычного самоуверенного выражения. Он стал лидером в мебельной индустрии, свободно распоряжался огромными кредитами и иностранными инвестициями, и при этом страдал уязвленным самолюбием, он был раним. "Вот где его слабое место", — отметила про себя Марийка. Он страстно хочет войти в число пустоголовых прожигателей жизни, вечно позирующих перед фотокамерами. Кое-кто из них богат настолько, чтобы поддерживать в себе интерес публики, используя опыт пресс-агентов.

— Сидни, люди, общения с которыми вы так жаждете, не входят в круг моих друзей. Я не пользуюсь у них никаким влиянием. У меня нет ни времени, ни желания прожигать с ними жизнь.

— Не будьте столь категоричны, это не ваш стиль.

— Эти люди озабочены лишь тем, чтобы попасть в фокус в наиболее выигрышной, с их точки зрения, позе. — Марийку стало раздражать его непонимание. — Ничего их больше не волнует.

— Они знают вас, а вы знаете их, — упорствовал Сидни. — Не понимаю, почему вы так возмутились, когда я попросил о столь простой для вас услуге.

— Я не могу… и не хочу… видеть вас и Рейчел среди этих людей — это не мое поле деятельности.

— Марийка, вы не хотите понять, как это много для нас значит. — Он перешел на патетический тон, но Марийка не почувствовала к нему неприязни, чужие слабости нужно уметь прощать.

— Возможно, вас удивит мое признание, но это для нас больше значит, чем все то, что вы сделали для улучшения имиджа моей компании.

Последнее признание задело ее. Столько затрачено усилий и времени, а, оказывается, это ничего для него не значит. Как может он сравнивать такие вещи — рост популярности компании, ее престиж на рынке, среди потребителей, и свои ущемленные амбиции?

Жаль, что их встреча так закончилась, но это не ее вина. Нужно было закругляться.

— Уже много времени, нам обоим нужно возвращаться к своим делам. Я подумаю, Сидни, что можно для вас сделать. Скажите Рейчел, что вы использовали все свое красноречие и аргументы, а я обещала подумать. Но прошу вас, никогда больше не принижайте результаты работы моего агентства. Мы для вас много сделали. В вашем успехе есть значительная доля и нашего вклада, даже если вы и не понимаете этого. Не ставьте нас ниже себя, Сидни, прогадаете.

Он был удивлен, как беспрекословно она это сказала.

— Не обижайтесь, Марийка, и обдумайте мою просьбу. Я не говорю "до свидания". Вернувшись в контору, я выпишу вам чек и позвоню. А вы скажете, что решили. Не отказывайтесь от моего предложения и хорошенько подумайте. Вы пока не поняли, насколько это может быть для вас выгодно.

Он не пояснил, что имеет в виду: триста тысяч годового дохода по контракту с его фирмой или его последнее предложение, а возможно, одно зависело от другого.

Сидни покинул ее, Марийка, обозленная и разочарованная в нем, осталась под предлогом перекинуться парой слов с Мими Уэлтон и Дафни Джонстон, которые только что расположились за соседним столиком.

Она отметила про себя, что Санд все еще пребывала в одиночестве. "Бедняжка Санд, — подумала Марийка, — как же она злится, что ей приходится кого-то ждать, ведь она считает, что все должны ждать ее".

Дафни Джонстон, высокая стройная дама из Чикаго, жена одного высокопоставленного чиновника из предыдущей администрации, считалась одним из национальных лидеров литературного процесса, и Мими Уэлтон, известная участница Нью-йоркского литературного общества, были старыми подругами Марийки, как и одноклассница Эви Уотсон. Они тепло расцеловались.

К трем подругам подошла Санд.

— Вы сегодня одна? — спросила Марийка.

— Да, у Гретхен Шульц, судя по всему, изменились планы. — Она вытащила из сигаретницы сигарету и постучала фильтром о деревянную поверхность. — Если не возражаете, я присяду за ваш столик и подожду, может, появится кто-нибудь, представляющий интерес для моей колонки в газете.

— Ищете новую жертву? — невинно спросила Марийка.

— Вы знаете, что мне надо.

— Если вы рассчитываете выкачать из меня какую-нибудь информацию, то не мечтайте.

— Говорят, у семьи Уотсонов возникли проблемы…

— Никаких, я это точно знаю. Вот единственный честный ответ, и оставьте меня в покое.

— Ну что же, леди, — обозленная Санд решила ретироваться, — рада была вас повидать. Не буду мешать. — И, резко повернувшись, она пошла к своему столику.

— Людоедка! — обрадовалась ее уходу Дафнии Джонстон.

— Как бы она не написала о нас какую-нибудь гадость, с нее станется, — заметила Мими Уэлтон.

— Сейчас, во всяком случае, ей не до нас. — Марийка увидела жену швейцарского посла, Грэтхен Шульц, идущую по проходу между столиками.