Колумнистка в не свойственной ей манере восторгалась Джорджанной. Она даже написала, что "Чонси Вилкинс может гордиться своей женой, которая предстала восхитительной с тонким вкусом хозяйкой, чье приглашение было бы воспринято с удовольствием самыми взыскательными людьми".

Джонатон просматривал статью Санд во время завтрака в "Реджинетт".

— Ты можешь гордиться результатом.

— Я рада за Джорджанну и Чонси.

— Но это и твоя заслуга.

Что-то в его тоне не понравилось Марийке.

— Все, что я сделала, это помогла Джорджанне убедиться, что она заслуженно добилась своего положения.

— Глупейшее положение. Надеюсь, что ты и я… — Джонатон замолчал, подыскивая нужное слово.

— Что ты и я?.. — покраснела Марийка.

— Что нам не придется ни перед кем так выпендриваться, доказывая миру, что мы чего-то стоим. Я надеюсь, мы не будем вести такую жизнь.

— Что ты имеешь в виду? — Марийка чувствовала себя задетой, она не столько была огорчена его критикой, сколько испугалась, что между ними возникло разногласие.

— Послушай, я ничего не имею в виду больше, чем сказал. Мне была неприятна вся эта вчерашняя инсценировка и твое в ней участие.

— Мое? Но я не сделала ничего такого, за что мне было бы стыдно. Я делала то, что считала нужным.

— О, да, конечно… Ты сияла от удовольствия, как надраенный канделябр, расточая улыбки всем этим людям, и они восхищались тобой. Ведь ты же интеллигентная, воспитанная, вежливая… — Джонатон понял, что зашел слишком далеко, он положил свою руку поверх ее и примирительно улыбнулся. — И такая красивая!

Марийка не хотела защищаться, трудно было поверить, что такой разговор между ними вообще возможен.

Джонатон уехал в аэропорт, а Марийка отправилась к себе в контору. Последний разговор не выходил у нее из головы. Стычка за завтраком даже заслонила воспоминание о чудесной ночи, когда они занимались любовью после приема у Вилкинсов.

Джонатон изменил всю ее жизнь. И вот на тихой глади спокойного моря появились волны — предвестники бури.

На еженедельной летучке в кабинете Энтони Гаррета зашел разговор о приеме у Вилкинсов.

— Санд впервые что-то похвалила, — прокомментировал Энтони статью в газете. — Твоя подруга Джорджанна должна быть довольна, ее гостеприимство стало известно всей Америке.

— Да, для нее очень важны были эти положительные отклики, — кивнула Марийка.

— Дешевая история о никчемных людях, — неожиданно заявил Грег Уиллис, словно вылив на всех ушат холодной воды.

Марийка пришла в бешенство. Она уже не восхищалась его талантами, как раньше. И ее стал сильно раздражать его сарказм.

— Итак, господин Недовольный, вы встали сегодня не с той ноги?

— Просто я даю чистосердечный комментарий, чего вы всегда от нас и просили.

— Но я никогда не просила вас быть таким высокомерным циником, — резко ответила Марийка.

Разговоры и смех стихли, все ждали, чем кончится перепалка Марийки с Грегом.

— Просто я сказал то, что думаю об этой статье. Вы просили нас, если я правильно понял, как мы восприняли статью Санд, и я дал свою оценку. Это похоже на описание Версальского дворца как раз перед тем, как Людовик и Мария лишились своих голов.

— Грег, это рабочее обсуждение, а не снижение уровня адреналина в крови на приеме у психиатра, — сказала Марийка с расстановкой, делая ударение на каждом слове. Я готова продолжить эту дискуссию с вами позже, а пока нам надо вернуться к делам.

Напряжение не спало до конца совещания. Грег догнал Марийку в коридоре и попытался оправдаться.

— Просто у меня личные проблемы, — сказал он примирительным тоном. — Я прошу вас простить меня за эту вспышку. Я действительно сожалею, что так вел себя.

— Вы хотите, чтобы я объяснила вам, как вы выглядели со стороны во время вашей так называемой вспышки? Хотите правду?

— Да, конечно.

— Вы выглядели как тщеславный неудачник, которого не пригласили на прием, куда он очень стремился.

— Скорее всего вы правы. Я могу считать себя прощенным?

— Да, — успокоилась Марийка, в конце концов, он сам извинился. — Вы знаете, как я всегда ценила вас и рассчитывала на ваши способности. Вы один из самых сильных творческих моторов а нашем агентстве.