— Подумайте, как престижно для нас, что наш новый медовый продукт будет ассоциироваться с таким историческим местом! — прервала Марийку Матильда. — Как это романтично!

— А мы сможем там организовать пресс-конференцию? — все еще в сомнении спросил Льюк.

— При Людовике XVI там был построен театр, где можно организовать ужин. Здание театра вписано в ансамбль главного здания, соединено с дворцом мостиком. Конечно, вам придется раскошелиться на работы по восстановлению поместья. Они действительно нуждаются в фондах, чтобы поддерживать все в приличном состоянии. Это очень дорогой проект!

— Конечно, конечно!..

— Можно пригласить поваров из престижных парижских ресторанов, и они в лучшем виде представят продукцию вашей компании. Для сервировки стола можно использовать имитацию императорского фарфора, я знаю, где можно такую посуду изготовить. На сцене театра можно устроить представление, возможно, балет, чтобы не было языковых проблем у гостей. Столики с десертом накроют в саду под деревьями. Можно изготовить скатерти и салфетки по образцам наполеоновской эпохи с использованием пурпурного и шоколадно-коричневого цветов и зеленой окантовки. Наши золотые пчелы будут превосходно смотреться с таким сочетанием цветов.

— О да, как все будет чудесно! — заохала Матильда. Она уже представила себя в одеянии императрицы, а Льюка — в знаменитом наполеоновском треухе.

Марийка почувствовала себя дирижером оркестра, жаждущего взмаха ее палочки, когда зрители замерли в ожидании чудесной музыки.

— Мы изготовим приглашения, наподобие тех, что рассылали на приемы в императорском дворце при Наполеоне I с изображением Шате-де-Компьен и императорским гербом посередине. Каждый гость получит собственное, непосредственно адресованное ему приглашение, как это делалось в те времена. На конверте золотым тиснением будет написано по-французски: "Входной билет, только для одной персоны". Нужно будет пригласить ведущих издателей газет и журналов, телеведущих из Америки, Франции, Англии, Германии и других стран общественного рынка. Надо обязательно приглашения разослать журналистам из Швейцарии.

— Обязательно, — согласился Льюк Кауфман и уже прикидывал, как бы кого не забыть.

— Список гостей должен включать ведущих французских политиков и бизнесменов, представителей американского бизнеса, швейцарских общественных деятелей.

— Может быть, кого-нибудь из кинозвезд! — предложила Матильда.

— Можно даже нескольких, они любят всякие званые вечеринки и внимание прессы.

Марийка прошла с Кауфманами в просмотровую комнату, где продемонстрировала им слайды с видами Шате-де-Компьен, окрестностей, внутреннего убранства дворца, проиграла им на магнитофоне запись музыки, созданной в годы правления Наполеона I. Она показала им фотографии императорского фарфора и большой бронзовой пчелы под балдахином императорской кровати.

Матильда была настолько захвачена увиденным, что не могла вымолвить ни слова.

— Венцом стола будет огромная хрустальная пчела, наполненная вашим новым кремом, — закончила свой рассказ Марийка, уже полностью уверенная в своей победе.

— О Господи! — в восхищении вскрикнула Матильда.

Грег Уиллис был разбит в пух и прах. Марийка вбила последний гвоздь в крышку его гроба.

— Спасибо за ваше гостеприимство, за то, что меня выслушали. Надеюсь, теперь вы поняли, кто был автором и разработчиком всего проекта, чья это были идеи?! Я буду ждать вашего решения, — сказала Марийка, собирая свои документы, фотографии, слайды, кассеты.

Она еще не успела доехать до своего офиса, как ей уже звонила Матильда Кауфман и оставила Гортензии сообщение: "Конечно, проект принадлежит "Стьювейсант коммьюникейшнз". Мы надеемся, что миссис Вентворс продолжит свою работу по контракту с "Люксфудс". С наилучшими пожеланиями, Кауфманы".

Как только Марийка появилась на пороге, Гортензия ударила в большой корабельный колокол, празднуя победу. Контора наполнилась радостными криками, поздравлениями и аплодисментами.

Лайза листала путеводители и туристические брошюры, подолгу смотрела в иллюминатор, освещенный медовым сентябрьским солнцем.

— Мама, а в доме дедушки говорили о Венгрии? — спросила она Марийку.

— Откровенно говоря, не помню. Когда мне было одиннадцать лет, Чарли возмущался подавлением восстания против коммунистического режима в 1956 году. Я помню, как по телевизору показывали советские танки на улицах. Отец клял наших политиков, обещавших поддержать патриотов, более решительно осудить агрессию против венгерского народа, но о лондонском романе моей матери никогда не говорил ни слова.

— И в разговорах с тобой дедушка никогда не упоминал Венгрию?

— Никогда. Правда, у нас иногда готовили острый гуляш с красным перцем, после которого все никак не могли напиться воды. Конечно, это был гуляш в ирландском варианте, его готовил наш повар О'Хоул. — Марийка, задумавшись, молчала несколько минут, потом сказала: — Уверена, что мама рассказала бы о моем венгерском отце, если бы прожила дольше. Она умерла такой молодой… Мне сейчас кажется, что я совсем ее не знала.

В будапештском аэропорту их встретил гид.