– Да, нашли зацепку, сволочи, – все так же мрачно ответил владелец "Нефтьпрома", понимая, что сейчас не тот момент, чтобы что-то скрывать. – Накопали кое-что из давно минувшего. Я боюсь, нам придется принять их условия, Ринат. Эти парни, похоже, настроены серьезно. Я надеялся на твою помощь, мы ведь делаем одно дело, и должны держаться друг за друга в такой ситуации. У тебя есть деньги и нужные знакомства, как и у меня, так нужно действовать вместе, объединив силы, используя все доступные нам средства, иначе поодиночке нас сломят очень быстро.

– Ты немного опоздал, друг, – пожал плечами Сайфуллин. – Я больше не занимаюсь нефтью, равно как и металлами.

– Что, – от удивления Берквадзе привстал с кресла, выпучив глаза. – Что произошло, Ринат?

– То же, что и с тобой. Ко мне пришли люди из "Росэнергии", некто Максим Громов, если быть точным, – сообщил Сайфуллин потрясенному владельцу "Нефтьпрома". – Он сделал мне схожее предложение, и тоже припомнил кое-что из прошлых дел. Этот парень был очень убедителен, должен тебе сказать, – Ринат невесело усмехнулся. – Он был у меня неделю назад, дал на раздумье ровно семь дней, и вчера я подписал предложенный контракт. "Севернефть" отныне вошла в состав "Росэнергии".

– Но как же так, Ринат? Они же сожрут нас поодиночке, ты должен это понять, – Берквадзе сокрушенно покачал головой, не в силах поверить в происходящее. Один из самых влиятельных людей в стране, имеющий связи во всех кругах, начиная от правительства и заканчивая явным криминалом, уступил без борьбы, даже не пытаясь отстаивать принадлежащее ему, добровольно отрешился от власти. – Сегодня сдался ты, мне, видимо, теперь тоже не остается иного выхода, затем наступит черед других, тех, на кого еще не обратили внимания в Кремле.

– О, ты удивишься, если узнаешь, как много уважаемых в нашей среде людей уже получили подобные предложения, – расхохотался Сайфуллин. – Мы с тобой – не первые, и далеко не единственные, дорогой Гоги. Захаров действует целеустремленно и напористо, и я уверен, если все пойдет так, как идет, он легко сломит всех, кто окажется в сфере интересов Швецова и его команды.

– Мистер Берквадзе, – вдруг произнес Говард, обратив на себя внимание Гоги. Говорил он чисто, без акцента, произнося каждое слово слишком правильно, словом, так, как едва ли смог бы говорить человек, для которого русский язык является родным. – Если позволите, я мог бы оказать вам помощь в сложившейся ситуации. Насколько я понимаю, вы не хотите расставаться со своей собственностью, уступая ее государственной корпорации, но опасаетесь не выдержать борьбы с властями. Я готов предложить вам, то есть вашей компании, войти в концерн, который я представляю. Это избавит вас от многих трудностей разом.

– Вот как, – усмехнулся Берквадзе. – А какая разница, в состав какой именно корпорации войдет моя компания, если мне она принадлежать не будет?

– Вы не так меня поняли, – невозмутимо возразил американец. – Никто не собирается отнимать у вас вашу собственность. "Нефтьпром" сохранит в значительной степени свою независимость, только он станет равноправным членом международного консорциума, и ваши местные власти уже не смогут на нее посягать. Я обещаю вам, что вам окажут любую необходимую помощь в решении возникших проблем, но вы должны принять решение как можно быстрее. Я предлагаю вам очень выгодные условия, поверьте мне, и не думаю, что вы откажетесь. Мои боссы заинтересованы в сотрудничестве с таким гигантом, как "Нефтьпром". Ваши связи, ваш опыт крайне важны для моего руководства, и оно окажет вам любую поддержку. Поверьте, вы не останетесь в проигрыше.

– Выходит, вы предлагаете мне защиту в обмен на вступление в ваш концерн, – уточнил Берквадзе, чувствуя, что этот белокурый сероглазый малый оказался не менее настойчивым, чем Громов, и понимая, что не может ответить отказом. – Но в силах ли вы будете защитить меня от возникшей угрозы?

– О, – усмехнулся Говард. – Вы даже не представляете себе наши возможности, мистер Берквадзе! Если вы дадите согласие, вас никто и никогда больше не посмеет тронуть, а если такое случится, он будет уничтожен в переносном и, если нужно, в самом прямом смысле этого слова.

– Хорошо, – кивнул Гоги. – Дайте мне день, я обдумаю ваше предложение, господин Говард. – Он обернулся к Ринату: – Извини, мне пора возвращаться в столицу, есть кое-какие дела. Спасибо, что принял меня, хотя я надеялся на более существенную помощь с твоей стороны. – Обменявшись рукопожатиями с собеседниками, Берквадзе вышел прочь.

После того, как Берквадзе, сопровождаемый молчаливыми телохранителями Рината, покинул особняк, направляясь к своему вертолету, Сайфуллин и его заморский гость некоторое время молчали, думая каждый об одном и том же, но, не желая озвучивать свои мысли.

– Полагаете, он согласится, – наконец произнес Ринат, обращаясь к Говарду. – Вы верите, что Берквадзе примет ваше предложение, не так ли?

– Разумеется, – согласно кивнул американец. – У него нет иного выхода. Расстаться со своим богатством, лишиться власти и могущества, к которым так привык, он не пожелает, это выше его сил, но выстоять против направленной на него мощи в одиночку он также не сумеет. Я нисколько не сомневаюсь, что ваш друг примет мое предложение не позже, чем завтра. И мне жаль, что вы решили поступить иначе. Неужели вам столь безразлично все то, чем вы владеете, господин Сайфуллин? – Говард вопросительно уставился на Рината, поежившегося под взглядом этих ничего не выражающих, словно у змеи, глаз.