Никто не обращал на него внимания. Взоры табунщиков были обращены туда, где граф разговаривал с Миклошем. Янош был предоставлен самому себе. Убедившись в этом, он решил, что наступил тот долгожданный случай, когда можно показать своё умение самостоятельно объезжать диких лошадей. Учитель его был далеко. Ничто не мешало осуществить наконец заветную мечту. «Когда-то ещё подвернётся такой случай!» — мелькнула мысль. И, в следующую секунду Янош был уже на спине коня, сбросил петлю с шеи и натянул узду.

Гроза вскочила на ноги, сразу поднялась на дыбы, неистово закружилась, стремясь сбросить седока. Янош изо всех сил вонзил острые шпоры в бока лошади. Разъярившись ещё пуще, Гроза стала метаться из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть всадника. Не добившись успеха, она рухнула на землю, чтобы подмять под себя врага и раздавить его. Но Янош не растерялся. Он успел соскочить с лошади раньше, чем её круп коснулся земли. Юноша, не медля, перебежал на другую сторону и, как только Гроза начала подниматься, снова вскочил на неё. Теперь лошадь переменила тактику и вихрем помчалась вперёд.

У Яноша вырвался вздох облегчения. Он натянул поводья и крепко сжал коленями бока лошади. Так он рассчитывал продержаться, пока лошадь выдохнется.

Но Миклош, который уже мчался на помощь своему ученику, был очень встревожен. Он-то сразу разгадал коварный манёвр Грозы, хорошо знакомый объездчикам диких степных лошадей. Гроза неслась по направлению к реке, прямо на столб, чтобы размозжить голову ненавистному всаднику. Как ни пришпоривал Миклош коня, как ни поощрял его гиканьем и ласковыми словами, ка ни рвался вперёд его послушный конь, опытный глаз чикоша рассчитал точно: Гроза достигнет столба раньше, чем он, Миклош, успеет её нагнать. Гибель юноши неминуема… И вдруг Миклош радостно воскликнул:

— Молодчина!..

Миклош только теперь понял, какого славного ездока он воспитал: в самый последний миг, когда лошадь была уже на расстоянии нескольких шагов от столба, Янош сорвал с себя шляпу и накинул на голову Грозы, плотно прижав широкие поля к её глазам. Ослеплённая лошадь шарахнулась в сторону, а затем остановилась и начала пятиться назад, кружиться на месте. Янош натянул поводья и заставил её пойти шагом. Затем, сняв с неё шляпу, он стал поглаживать шею Грозы и насвистывать, как это делали табунщики, когда сгоняли лошадей к водопою. Измученная долгой борьбой, Гроза жалобно заржала и теперь без сопротивления подчинялась поводьям.

Янош, однако, не чувствовал радости победы. Миклош молча следовал за ним.

«Хорошо, что так обошлось, — думал Миклош, — но ведь неукротимая Гроза могла в этой бешеной скачке испортить себе ногу. Мог погибнуть и парень!» Ни Фения, ни управляющий Калиш не простили бы этого чикошу.

Преодолев смущение и робость, Янош задержал Грозу и обернулся. Смуглое лицо Миклоша выражало негодование.

— На твоё счастье и на мою беду, — сказал он, — на нас глядит граф, а не то я избил бы тебя до полусмерти… Но не могу отнять этой чести у его сиятельства. Барин сам с тобой расправится, коли узнает правду. Я уже своё получил…

Миклош слез с лошади и взял из рук Яноша поводья.

— Иди куда знаешь, мне таких помощников не надо! Ступай к управляющему!

Спешившись, юноша стоял с опущенной головой. Он не решался смотреть в глаза своему наставнику. Тот повёл лошадь, но, сделав несколько шагов, обернулся к Яношу и сказал:

— Будет Калиш расспрашивать — не смей признаваться в самоволье. Тебя граф не помилует, а с меня ещё пуще взыщет за обман: я объяснил, что дал тебе дело не по силам — в этом моя вина. Ты как-никак справился, значит, бояться тебе нечего. Только держи язык за зубами.

Последние слова он произнёс уже без гнева. В нём слышались участие и ласка, которые чикошу не удалось скрыть за напускной суровостью. Спохватившись, он крикнул:

— Да смотри у меня, не вздумай ещё раз ослушаться!

Голос Миклоша снова стал грозным. На тёмном, почти чёрном от солнца и ветра лице светлые глаза зажглись гневными огоньками. Миклош любил своего подручного, как родного брата. Это он уговорил Иштвана Мартоша сделать мальчика табунщиком, в то время отец рассчитывал на его помощь в хозяйстве.

Янош платил своему учителю верной привязанностью и старательно подражал ему во всём. Даже свои непокорные тёмно-каштановые волосы он ухитрялся зачёсывать так, как Миклош. Славный чикош, хорват по национальности, любил покрасоваться выправкой и одеждой.

Детски наивное восхищение Яноша своим учителем тешило прославленного чикоша. Но вот один неверный шаг — и оборвалась их дружба.

Янош уныло поплёлся к глиняной хибарке, где ютился вместе с Миклошем. Юноша снял с головы шляпу. От взлохмаченных каштановых волос шла испарина, его тело горело. Янош скинул безрукавку, распустил шнурок, стягивавший воротник рубашки.