Король напрягся и схватился за меч. Но память вытолкнула затертые страхом и болью образы, и разозленный Денхольм сглотнул нахлынувшую слюну, захлебываясь мягкостью, кошачьей невесомостью, с какой умеют двигаться гномы.

Как ласково и цепко они держат противника взглядом исподлобья, как упреждают удары, словно притягивают чужое оружие на прочное топорище. И как трудно бывает удержать казавшийся единым с рукой меч, попавший в захват тяжелого боевого топора!

Сгорбленная тень встала между ними.

Сгорбленная серая тень с фиолетовым посохом, отведенным к самому уху.

— Перестань, Торни. Я же говорил тебе, они — Посланники короля. А ты хоть и сердитый, но все же верный подданный Потомка Итани.

И гном, скрипнув зубами, убрал руку подальше от топора.

— А вы, господин! Стыдно. Как ребенок перед яркой куклой. И сколько можно учить: не сталкивайте заклинания, Тьма вам в печенку.

Король, как нашкодивший щенок, смущенно шмыгнул носом и отвернулся.

— Открой дверь, Торни…

— Нет, Эаркаст! Не гневи Богов! — не угроза, мольба, неумело прикрывшая слезы.

— Открой. И шагнем навстречу Судьбе.

— Ну хоть ты не ходи. Не надо!..

— Бесполезно, гном. Ногу кто подвернет, или камень в пропасть скатится… Все равно ведь рвану вас спасать…

— Не надо! — уже не слезы, скрытое рыдание.

— Если все так серьезно, — подал голос и вовсе застыдившийся король, — я не пойду. Сразу бы сказали…

— Пойдете, — твердо и резко ответил старик. — Потому что я так решил. Молчи, побратим. Всю дорогу я пытался ускользнуть, вырваться, обойти… И мне надоело играть в прятки с Судьбой. Слышишь, Йоттей! — заорал он прямо в закопченный от времени потолок. — Мне надоело уворачиваться!

Отстранил гнома, бормотнув что-то себе под нос, вышиб ногой дверь и вышел под удары снежной поземки. Следом шагнул Денхольм, напуганный странными словами, но не желающий подавать виду. Сзади пыхтели, толкаясь локтями, гном и шут.

Не было за стеной ни чудищ, ни Темных Богов. Ничего не было, кроме ослепительного солнца, языков ледника и пропасти под ногами, открывающей вид на Ласторг. Ветер ерошил седые вершины угрюмых Сторожевых гор, ветер играл в снежки, одевал замерших в восторге путников в сияющие мантии. И молния не ударила в святотатцев.

Король смотрел, чуть дыша, на темно-зеленое кружево у себя под ногами.

Он видел редкие квадраты обработанных полей и грязно-коричневые пятна городов.

Он видел плавный изгиб величавой реки и раскрывшее широкие объятия гостеприимное ярко-синее море.

Он видел раздолье лесов. Он видел искру голубого топаза озера Хэй, сердца Медвежьего края. Он видел даже темную ленту легендарного Граадранта…

А вот схожих с копьями вершин Охранных гор почему-то разглядеть не удавалось, словно морок застилал глаза, щитом отражая любопытные взоры.

И не было четкой границы между обжитыми местами и Эствендом, Областью Пустых Земель, проклятием Священной Элроны!

— Я предупреждал, — тихо и печально заметил старик, — ничего интригующего здесь нет. На то они и Охранные горы, хозяин, что видны не всякому.

— А ты? Видишь?

— Я вижу. Но мне этот вид — ножом по сердцу.

Четверо стояли у самого края.

Четверо над пропастью, бок о бок.

Переплетясь руками вместо страховочных концов.

И что-то темное и страшное витало над непокрытыми головами, мерно взмахивая стальными безжалостными крыльями, словно обрывая переплетение дорог, оставляя лишь одну, торную, острую, как бритва.

Дорогу на восток.

Дорогу к Зоне.

Король устало спускался по каменным ступеням.

Король давно сбился со счета, запнувшись где-то на второй тысяче.

Он шел, лаская рукой шершавые стены узкого коридора, лестницы, ведущей вниз.

Впереди мерно колыхался факел гнома. Сзади пыхтел и спотыкался шут.

Иногда, оглядываясь на поворотах, Денхольм ловил взглядом глаза замыкавшего шествие проводника, становившиеся с каждым новым пролетом все теплее и спокойнее. И почти забывал тот покорно-горький отблеск ведомой на бойню скотины, что родился в старческих зрачках на восточном склоне Сторожевых гор.

Проводник был с ними. Живой и невредимый. И ничего страшного из-за глупой выходки короля, дани родовому упрямству, не случилось.

Ступени спешили сорваться в пропасть, в самое сердце гор, обрываясь и петляя в узких проломах. И гулкое эхо доносило ворчание и кряхтенье сердитого Торни.

За каких-то два часа они добрались до двери. Но воспрянувших духом короля и шута ждало разочарование: назвав какое-то заклинание-пароль, гном толкнул створку, гордо прошествовал мимо вытянувшегося часового и продолжил спуск.