Конечно же, тот компьютер в Tenet не может идти ни в какое сравнение с современными машинами. У него не было дисплея и клавиатуры. На передней панели имелись индикаторы, по которым можно было следить за его работой, а информация хранилась на перфокартах. Но для того времени это было очень круто.

Компания Tenet обанкротилась на следующее лето – я оставался там до самого конца, решив не идти учиться в том году вообще. Но время там провел с большой пользой.

Видите ли, я помню, как тем летом я рассказал кому-то из руководства компании Tenet, что последние несколько лет я проектировал и перепроектировал уже существующие компьютеры на бумаге, но не имел возможности делать это по-настоящему, так как у меня не было необходимых компонентов.

Как-то раз я был в гостях у моего друга Билла Вернера и упросил его позвонить в компанию, производившую микросхемы. Но он не смог убедить их предоставить нам бесплатные образцы. А когда я попросил об этом начальника из компании Tenet, он сказал: «Конечно, я могу предоставить тебе необходимые компоненты». Думаю, у него был выход на бесплатные тестовые образцы – и как раз это мне было нужно.

Я не хотел выпрашивать тонны компонентов, с помощью которых мог бы пересобрать уже существующий компьютер, и решил, что буду собирать маленькую машину, в которой будет использоваться только небольшое количество микросхем.

Я планировал использовать около двадцати микросхем – и это очень скромное количество по сравнению с обычными для того времени компьютерами, в которых использовались сотни чипов.

Мой другой товарищ, Билл Фернандес, жил в моем квартале неподалеку. Мы с ним у него дома постепенно, потихоньку начали собирать этот маленький компьютер, который я разработал (сначала, конечно же, на бумаге). Он мне здорово помогал во всем – например, паял.

Мы занимались этим в его гараже и ездили на велосипедах в супермаркет Safeway, где затаривались крем-содовой Craigmont, которую пили в процессе работы над этой машиной. Поэтому мы стали называть этот компьютер «Крем-содой». Он представлял собой небольшую печатную плату, на которой мы распаивали микросхемы и к которой подсоединяли коннекторы. Плата была небольшой – не больше, чем 10x15 сантиметров.

Как и у остальных компьютеров того времени, у нашего не было дисплея или клавиатуры. До этого тогда еще никто не додумался. Вместо этого нужно было писать программу, записывать ее на перфокарту, вставлять ее – и затем уже по индикаторам на передней панели можно было оценить результат выполнения программы. Или, например, можно было написать программу, которая заставляла компьютер подавать звуковой сигнал каждые три секунды. Если звук был, значит, что программа работала. Компьютер получился в точности такой, каким я его и задумывал, так как не хотел выпрашивать у того начальника слишком много бесплатных образцов. Мой агрегат был собран всего на нескольких микросхемах. Получалось, что это был минимальный набор деталей, которые в совокупности можно было назвать компьютером, который может запускать программы. Эта машина могла отображать результаты их выполнения.

Другой важной особенностью этой машины было то, что у нее было 256 байт оперативной памяти – RAM. (Этого количества памяти сегодня хватило бы на то, чтобы напечатать одно предложение в текстовом редакторе и сохранить его в компьютере.)

В то время микросхемы RAM были практически никому не известны. Тогда почти все компьютеры использовали в своей конструкции другой тип памяти, известный как «память на магнитных сердечниках». При работе с ней нужно было управлять вольтажом, который должен был повышаться до необходимых величин, чтобы затем подавать сигнал по проводам, идущим в маленькие круглые магнитные сердечники, похожие на крошечные пончики. Их можно было разглядеть только под лупой. Это было совершенно не то, что мне было нужно. С чипами RAM все было проще – их нужно было просто припаять, подсоединив к центральному процессору, головному мозгу компьютера. Подсоединяешь их к процессору проводами – и все. Как вы, наверное, догадываетесь, мне очень повезло, что я раздобыл эти восемь микросхем, в сумме дававших 256 байт памяти. Как я уже говорил, даже тогда, с таким объемом, мало что можно было сделать.

Однажды моя мама позвонила в газету Peninsula Times и рассказала им про «Крем-соду». К нам приехал репортер, задал несколько вопросов и сделал несколько снимков. Он уже собирался уходить, когда случайно наступил на кабель питания и вырубил компьютер. «Крем-сода» натурально задымилась! Но статья все равно вышла, и это было очень круто.

Но знаете что? В глубине души я понимал: то, что я собрал этот компьютер, было на самом деле не так важно. Ведь он не делал ничего полезного. На нем нельзя было играть в игры или решать математические задачки. У него было слишком мало памяти. Самым существенным было лишь то, что я смог на самом деле собрать настоящий компьютер. Мой первый компьютер. В этом смысле он стал для меня важнейшим достижением.

Пять лет спустя многие фирмы стали разрабатывать и продавать компьютерные наборы примерно такого уровня. У них был такой же объем памяти и такая же нелепая передняя панель с лампочками и переключателями.

Оглядываясь назад, я понимаю, что «Крем-сода» стала для меня в своем роде отправной точкой. И я и тут оказался впереди планеты всей.

Еще один момент: благодаря «Крем-соде» я познакомился со Стивом Джобсом. В школе я учился на четыре класса старше его, поэтому мы не были знакомы; он был одногодкой с Биллом Фернандесом. Однажды Билл сказал мне: «Эй, тебе стоит познакомиться с одним парнем. Его зовут Стив. Он тоже обожает устраивать розыгрыши и, как и ты, увлекается электроникой».