— Я все это знаю, пап, — сказала Кэролайн с отсутствующим видом.

— Мы знали, что они снова вернутся. И решили их перехитрить. Потому и купили у фермера землю. Покупка того стоила. Хотя этот фермер содрал с нас втридорога.

Кэролайн ничего не сказала: она и раньше слышала эту историю.

— Но в результате хитрее оказались они. Помнишь, как они обтяпали дело? Дренажные работы помнишь? Асфальт? — Он затряс головой, зло скривился, словно заново переживая свой ужас.

— Помню.

— Они постоянно бродили вокруг, оскорбляли нас, пугали, подзуживали… Какую-то мебель продавали прямо со своих грузовиков… А еще воровали у нас — тащили все, что плохо лежит…

— Нет, они совсем не такие… — сказала Кэролайн с негодованием.

— Конечно, ты их защищаешь — перед тобой они старались быть другими. Не показывали свое истинное лицо. — В его глазах заплясали злые огоньки. — Но я-то знал, какие они на самом деле. — Он задохнулся от гнева.

Кэролайн не верила собственным глазам и ушам — с ней как будто разговаривал чужой человек, а не отец, которого она знала и любила. Он заметил выражение ее лица, опустил глаза.

— Прости, я неправ.

Она кивнула.

— Все это было ужасно… ужасно, — продолжал он уже тише. — Настоящий ад. Я как-то пытался примириться со смертью Хелен, хотел горевать в тишине… но видел и слышал только их… Они нас терроризировали…

Он тряхнул головой, словно пытаясь отогнать воспоминания, украдкой посмотрел на дочь.

— Еще и ты с ними подружилась.

— Пап! — Она округлила глаза.

— Да-да… Связалась с этим на мотоцикле… байкером.

— Ты о Тошере? Ну и что? — Она попробовала пожать плечами. — Славный парень. — Она подалась вперед. — Если бы ты нашел время поближе его узнать, то понял бы, что он вовсе не чудовище, каким ты его считал.

Колин покачал головой.

— Помню, я думал… — хорошо, что твоя мать не видит, с кем проводит время ее дочь… — Он вздохнул. — Не знаю… — Снова покачал головой. — Я сходил с ума. Хелен умерла. Ты связалась с этим… Я хотел, чтобы эти бродяги исчезли из моей жизни. И между прочим, не я один.

— Что ты имеешь в виду?

Колин глубоко вдохнул, словно набираясь мужества.

— Однажды меня пригласил Алан Кинисайд.

— Алан Кинисайд? Полицейский? Зачем?

Колин посмотрел в сторону.

— Хотел что-то мне предложить…

Перед глазами возник дом Кинисайда. И его хозяин — в хлопчатобумажной рубашке с короткими рукавами и пуговицами у шеи и свободных холщовых брюках — с приветливой улыбкой и цепким взглядом. От таких глаз ничего не скроешь.

— Ну что, Колин, по рюмочке? — Глаза сверкнули, как алмаз в подземелье.

— Нет-нет, спасибо…

— Да бросьте вы! Одна-то не повредит. — И опять этот взгляд.

— Ну разве что одну… — почему-то согласился Колин.

Кинисайд удовлетворенно кивнул — именно такого ответа он ждал, — повернулся и исчез в глубине дома.

Колин стоял в холле, не зная, должен ли он следовать за хозяином или ожидать его возвращения здесь. Он решил ждать и начал осматриваться.

Это был новый дом, один из самых больших в поселке. Внутренней отделкой и украшением руководила жена Кинисайда Сюзанна. Вкуса во всем этом было мало, зато вложены огромные деньги. Повсюду самый дорогой ламинат и дорогая отделка под леопарда, столы со стеклянными столешницами, стеклянные полочки и модные картины на стенах. Все горит, переливается. Откуда-то из глубины неслась музыка.

Кинисайд вернулся с двумя наполненными бокалами и повел его к себе в кабинет. Плотно прикрыл дверь. В этой комнате ничего не блестело и не переливалось. Стены были покрыты темными обоями; тяжелая, под старину, мебель; кроваво-красная кожаная обивка на стульях и канапе. Кинисайд протянул Колину виски, сел в массивное кожаное кресло у рабочего стола, посмотрел на гостя сверху вниз. Это была очень мужская комната, комната делового человека. За Кинисайдом виднелись полки, на которых теснились книги по военной истории, документальные и не очень. Колин заметил книги Энтони Бивора «Падение Берлина. 1945» и «Сталинград», последние публикации Энди Макнаба в твердом переплете. Сидя на низеньком диванчике, он чувствовал себя несчастным просителем в замке у богатого феодала. Похоже, именно такое впечатление и стремился произвести Кинисайд.

— Ну-с, — сказал он, лениво потягивая виски и облизываясь, словно в ожидании чего-то еще, — с чем пожаловали?

Колин подался вперед:

— Я о том, что вы на днях говорили. О нашем с вами разговоре.

Кинисайд едва заметно кивнул.

— Помните?

— Я хочу услышать вашемнение, Колин. Скажите, что по этому поводу думаете вы сами?

У Колина вдруг пересохло во рту. Он быстро облизал губы.

— Эти ирландские путешественники. Просто не знаю, как быть, они так… Они сводят меня с ума…